Луна в кармане

Она указывала на мое кольцо в губе, и я провела по нему языком. В конце концов, это был мой якорь.

– Даже не знаю…

– Всего на один вечер! – воскликнула Изабель. – Сделай мне приятное.

Я снова посмотрела на себя в зеркало, потом на все окружающие меня лица и перевела взгляд на кузину Изабель. Она смотрела через толстые стекла очков, ее лицо было пухлым и широким.

– Ладно, – сдалась я. – Но только на один вечер.

– Один вечер, – согласилась она, и я вытащила колечко – последнюю частицу прошлой меня. – Один вечер.

Чейз Мерсер переехал недавно, как и я. Его отец занимался программным обеспечением и ездил по очереди на двух своих «Порше» – красном и синем. Поначалу Чейз не очень вписывался в коллектив, поскольку его сестра была прикована к инвалидному креслу – у нее было что-то с ногами, и каждый день сиделка возила ее по улице. Когда она видела меня, то махала мне рукой. Она всем махала рукой.

Я познакомилась с Чейзом на вечеринке у бассейна в местном клубе. Мы оба были здесь с родителями. Взрослые столпились у бара, моя мама заводила толпу, а другие ребята исчезли по каким-то своим делам, так что мы с Чейзом решили прогуляться по полю для гольфа. Лето заканчивалось, небо было усыпано звездами. Мы просто болтали, не более.

Чейз приехал из Коламбуса, у него были густые светлые волосы, слегка взъерошенные на затылке. Он любил спорт и играть в приставку. В шесть лет он подхватил такое сильное воспаление легких, что чуть не умер. Его мама продавала недвижимость и никогда не бывала дома, сестра родилась с инвалидностью, ее звали Андреа. Чейз скучал по своим старым друзьям и старой школе, а все ребята, с которыми он познакомился в Конрой-Плантейшнс, были богатыми, наглыми и слишком много внимания уделяли шмоткам.

Я рассказала Чейзу Мерсеру, как моя мама неожиданно стала знаменитостью. О своем отце, которого никогда не видела – только его фотографию с мамой на фоне автопрокатной конторы в Техасе. О том, как все девчонки в Конрой-Плантейшнс издевались надо мной, потому что раньше я была толстой, и вели себя вежливо со мной, только когда их заставляли родители.

Я много чего рассказала Чейзу Мерсеру.

В итоге мы сели на траву у восемнадцатой лунки и стали смотреть на звезды. Чейз знал названия почти всех созвездий – у него в Коламбусе был телескоп, – и он очерчивал их мне пальцем. Он как раз нашел Кассиопею, когда я услышала голоса.

– Ого! – В глаза мне ударил свет, кто-то переводил луч карманного фонарика с лица Чейза на мое и обратно.

– Боже! – взвизгнул кто-то. Взрыв хихиканья.

– Чейз, ну ты и жеребец!

– Заткнись, – откликнулся Чейз. Он встал и отряхнул брюки, заслоняя глаза от света ладонью.

– Я всегда знала, что она шлюха, – услышала я девчачий голос – даже не глядя, я знала, что это Каролина Доуз, стройная и загорелая, с гривой шелковистых темных волос, которой она любила встряхивать.

Мать заставила ее пригласить меня в гости, когда я только переехала, и мы провели длинный, мучительный вечер в ее комнате, на протяжении которого я наблюдала, как Каролина валяется на кровати и болтает по телефону. Мы занимались в одном спортзале почти два года, и она мучила меня всевозможными прозвищами на тему моей полноты, пока я не сбросила вес. Теперь, на мою удачу, мы оказались соседями, и у нее появилось новое оружие против меня.

– Пошли, – сказал кто-то, фонарик мигнул, и его луч осветил мне лицо. У меня защипало в глазах.

– Фууу, – раздался еще один голос. – Чейз, тебе, видать, совсем приспичило.

Я посмотрела на него, но он уже стремительно удалялся, опустив голову.

– Чейз! – крикнула я.

– О, Чейз! – фальцетом передразнил меня кто-то.

Снова смех. Но они уходили, их голоса становились все тише, луч фонарика прыгал между деревьями и травой, освещая им путь.

– Подожди! – воскликнула я, но они уже почти скрылись из виду. Голоса смолкли, и я осталась одна, под всеми этими звездами.

На следующее утро, выйдя к бассейну, я стала обладателем нового прозвища: Давалка. А когда я увидела Чейза Мерсера у бара с закусками, он даже не посмотрел на меня. Он направился к Каролине Доуз и ее подружкам, которые мазались маслом для загара и пили диетическую колу.

Чейз Мерсер легко отделался.

Через неделю, перед самым началом учебного года, я зашла в тату-салон и проколола губу. Не знаю почему – просто подумала, что так будет правильно. Мне было нечего терять.

Я обрезала волосы маникюрными ножницами и выкрасила их в ярко-красный цвет. По той же причине сблизилась с Беном Лукасом, который был неприятным, редко мылся и просто хотел залезть мне в трусики – и я ему почти позволила. По той же причине я слушала музыку, которая гремела и ревела.

Я сидела в своей новой спальне в новом доме с новым бассейном и каждой клеточкой кожи ощущала ярость и бессилие. В школе я была словно бомбой с часовым механизмом, готовой взорваться. Куталась в свое длинное пальто, чтобы ничто не добралось до меня.

Это сработало – ровно настолько, насколько могло. Школьный психолог, мисс Янг, похлопывала меня по плечу и говорила, что мне нужно повысить самооценку.