Луна и солнце

— Кузен, — почти не пришепетывая, объявил Яков, — я приготовил вам подарок.

Тотчас вбежали полуголодные маленькие ирландские рабы королевы, пошатываясь под тяжестью огромной картины в золотой резной раме, скрытой белым шелковым покровом. Людовик стремительно подался вперед, спохватился и непринужденно откинулся на спинку трона, притворившись, будто просто поменял положение. Он ценил полотна великих мастеров; среди любимейших экспонатов его коллекции были картины Тициана, дары итальянских правителей. Если Яков преподнесет ему еще одну, то только купив на собственные деньги Людовика, но это было не столь важно.

Яков отдернул белую ткань, и взорам собравшихся предстал большой портрет, на котором, выше человеческого роста, был весьма лестно запечатлен сам Яков, в горностаевой мантии и при королевских регалиях.

— Чтобы мы никогда не расставались, — заключил Яков.

— И вместе возглавили поход против еретиков, — добавила Мария.

Его величество одобрительно кивнул Якову и Марии. Маленькие рабы с трудом отнесли портрет в сторону и прислонили его к стене, дабы представленный на нем монарх мог следить за происходящим, а Яков встал так, чтобы видеть портрет.

— Его величество шах Персии.

«Вот уж, наверное, поломал голову церемониймейстер, провозглашающий прибытие высоких гостей! — подумала Мари-Жозеф. — Откуда ему знать, каким правилам следовать, кого объявлять первым, а кого — потом? Может быть, его величество ввел новые правила для этого собрания царствующих особ?»

В тронный зал вступил шах в великолепном золотом восточном одеянии и золотой тиаре из нескольких венцов. Он прижал руку к челу, а затем к сердцу. Людовик учтиво кивнул. За шахом последовали его визири и свита, в шелковых кафтанах и белых тюрбанах, и служители, сгибающиеся под тяжестью длинных змеев — прекрасных персидских ковров. Их они раскинули на полу перед его величеством — один за другим, один поверх другого, все пятьдесят, каждый следующий более изысканный, более яркий, чем предыдущий, — пока стопа ковров не достигла половины человеческого роста. Верхний ковер скрыл все остальные, спустившись до полу, словно паря, пытаясь оторваться от земли и взлететь, как ковер-самолет из сказок Шахерезады.

Шах произнес речь; визирь перевел.

— Примите этот скромный дар в знак нашего уважения и любви, о наш союзник, Людовик Великий, властитель христианского мира.

Церемониймейстер вновь ударил жезлом оземь:

— Принц земли Ниппон!

Принц был невысок ростом и изящен, с прямыми черными блестящими волосами, уложенными в замысловатый узел. Его сопровождала свита из десятка воинов в красных лакированных доспехах. Принц был облачен в несколько кимоно осенних цветов и узоров, очень широкие белые штаны и вооружен двумя изогнутыми мечами. Если одеяния французских придворных подчеркивали и увеличивали их рост, облачение принца подчеркивало и увеличивало плечи и ширину грудной клетки.

— По велению сёгуна Цунаёси от имени императора Хигасиямы, величайшего монарха Востока, приветствую вас, величайший монарх Запада.

Его свита внесла сундуки черного и красного лака, расписанные золотыми драконами. В них покоились пятьдесят свернутых рулонов узорчатого шелка и пятьдесят нефритовых фигурок на шелковых шнурах, выточенных столь искусно, что казалось, щенок вот-вот спрыгнет с ладони принца и примется бегать по залу, а лягушка заквакает и ускачет в ближайший пруд, своим прыжком нарушив его зеркальную гладь. Изгибы нефрита соединялись и переплетались столь изощренно, что нельзя было постичь, как их смогла вырезать человеческая рука.

Наконец из складок своей верхней одежды принц извлек длинный узкий ларчик красного лака, совсем простой.

— Это величайшее сокровище работы нашего прославленного художника.

Встав на колени, он поставил ларчик на маленький лакированный столик, внесенный двумя его служителями, благоговейно поднял крышку, достал из ларчика свиток и развернул его. Изнанка и кайма свитка были из тонкого шелка с изысканным узором, но сам свиток оказался всего лишь листом белой бумаги с тремя каракулями, выведенными черными чернилами. Принц держал свиток с таким почтением, словно это были мощи святого или оригинал Евангелия. Придворные начали перешептываться. «Подумать только, даже сиамские послы привозили подарки получше!» — шепнула мадам на ухо Лотте.

Его величество кивнул принцу, ничем не обнаружив своего разочарования или недовольства.

— Наши союзники, военные вожди гуронов!