Луна и кузнечики

Мне стало страшно. Я крепко прижался к Джюгасу и почувствовал на своем лице его горячее дыхание.

У Джюгаса дрогнули плечи.

— Джюгас! Тебе холодно?

— Очень…

Снова тишина. В башне стало уже почти совсем темно. Высоко над нашими головами в синем небе зажигались всё новые звезды.

Я вспомнил про Симаса. Что-то он теперь поделывает? Должно быть, давно уже спит в палатке геологов, завернувшись в теплое одеяло… Наверно, и не думает, что я… что я вчера утром покинул уютную тетину комнатку и теперь, закоченевший, голодный, сижу на мрачном острове и жмусь к каменным развалинам.

— Витас…

— А? — отзываюсь я и ищу в темноте руку Джюгаса.

Нахожу ее. Сжимаю в своей ладони. Ручка эта маленькая и вся закоченевшая.

 — Витас… — шепчет Джюгас. — До утра еще далеко?

— Далеко.

— Витас… А может, теперь можно высушить спички?

Об этом думаю и я. Может, в самом деле попробовать? Вытаскиваю из кармана коробок. Ощупываю спичечные головки. Одни — посуше, другие — посырее. Выбираю несколько штук посуше и начинаю осторожно растирать между ладонями.

Джюгас сгреб ворох соломы. Я сжал пальцами одну спичку, чиркнул о край коробки. Искры не было. Не показалась она, и когда с двух других спичек беззвучно слезла мокрая сера.

Я достал из коробка другие спички. Все приходилось повторять с самого начала.

Я терпеливо тер их. Потом опять чиркнул — сверкнула голубая искорка, запахло серой и спичка… погасла!

Пук соломы дрожал в руке у Джюгаса.

— Попробуй еще, — взволнованно произнес он.

У меня мелькнула мысль, что так можно испортить все спички и завтра у нас уже не будет никакой надежды развести костер.

Спичек оставалось всего пять штук. Я долго колебался: попробовать в последний раз или нет?

Над нашими головами что-то заскреблось о каменную стену. «Должно быть, летучие мыши», — подумал я, дрожа от холода.

Вдруг рядом со мной послышался тихий, приглушенный звук: «Чир-р-р-рк!.. Чирк!» Через мгновение звук повторился.

— Джюгас, что это?

Прислушавшись, Джюгас вымолвил:

— Стрекочет, как кузнечик…

Стрекотанье становилось все громче. Теперь уже нельзя было ошибиться: это и в самом деле кузнечик. И от мысли, что мы не одни в этой мрачной башне, что с нами веселый, никогда не унывающий музыкант-кузнечик, у нас стало немного легче на душе. Джюгас едва слышно засмеялся:

— А я знаю, где он.

— Ну, где? Скажи!

— Да в кармане у меня! — оживился Джюгас. — Правда, в кармане. Я теперь вспомнил: ведь там бутылка…

Он потянулся и вытащил из кармана широкогорлую бутылку, в которую ловил кузнечиков для наживки.

Немного посовещавшись, мы решили в последний раз попытаться зажечь спичку. Совершенно неожиданно мне удалось это. Спичка звонко чиркнула, и в моей горсти затрепетало жаркое крохотное пламя.

— Горит! Джюгас, давай солому! Быстрее!

Пук соломы мгновенно запылал. Мы торопливо сложили небольшой костер. В башне стало светло. По ее развалившимся, усеянным щелями стенам запрыгали желтые отблески.

Большая, невыразимая радость затрепетала вместе с этим огоньком и внутри нас. Мы осмотрели бутылку. В ней действительно сидел кузнечик.

— Бедняжка, ведь он там мог задохнуться, — сокрушался Джюгас, стараясь вытряхнуть музыканта из бутылки.

Кузнечик, вновь почувствовав себя на свободе, оттолкнулся своими длинными ножками от колена Джюгаса и скакнул к порогу башни. Больше нам не довелось с ним встретиться.

Если в костер не подбрасывать топлива, он погаснет. Эту истину знают все. Увидев, что в башне, кроме нескольких палок; больше нет ничего подходящего, мы вылезли наружу, чтобы набрать веток для нашего очага.

Вокруг нас мокрыми листьями шелестели кусты. Сквозь них мы увидели озеро. Оно уже совсем успокоилось. По небу, словно куски холста, проносились изодранные темные тучи.

Я уже хотел было отломить ветку от засохшей сосенки, как вдруг Джюгас схватил меня за руку.

— Смотри… туда… — зашептал он, показывая на край острова.

Там стоял мужчина. Он засунул в рот пальцы. Над озером прокатился пронзительный свист. На этот свист кто-то отозвался таким же свистом с противоположного берега. Тогда мужчина прыгнул в большую лодку (это был не наш «Христофор Колумб») и оттолкнулся от острова.

Кто этот человек, что он делал на острове? Может, это рыбак?..

В это время облако сползло с луны. Оно озарило мужчину, сидевшего в лодке, и я понял, что лицо его мне знакомо. Но откуда? В Пабержяй… На станции… В поезде… Да! В поезде! Он играл в шахматы с Вилюсом!

— Это он…

— Кто? — недоумевал Джюгас.

— А тот, который нас мороженым угощал…

— А-а-а…

Мы были прямо-таки огорошены.

Откуда он взялся ночью на острове? Зачем он свистел?.. Кто отозвался на его свист с берега? От этих мыслей у меня закружилась голова.

Мужчина приплыл к берегу.

А мы вернулись к костру и начали горячо обсуждать только что виденное.

— Витас, а может, тебе только показалось? — усомнился Джюгас.

— Тот самый. Точно он.

От костра наша одежда просохла. Сон смыкал глаза. Уже погрузившись в дремоту, я опять невольно вспомнил мужчину в лодке и мысленно спрашивал себя: «Кто он?»

Джюгас уснул. Голову он склонил к моему плечу, и я слышал, как он разговаривал во сне: