Луна

– Тогда и времена были проще и чище, – согласился с ним Вирен. – Но по крайней мере как отец ты полностью состоялся. Принцы любят тебя и восхищаются тобой. Ты сделал всё, чтобы они смогли справиться со смертью матери.

– Я очень старался, – признал Харроу, слегка улыбнувшись от слов старого друга, но потом его плечи снова поникли. – Моя жизнь подошла к концу, я полностью заслужил ожидающую меня участь. Но Каллум и Эзран этой ночью останутся круглыми сиротами. Кто проведёт их по жизни, поможет пережить мою смерть и повзрослеть?

– Всё не обязано быть настолько ужасно, – тихо сказал Вирен.

Король Харроу резким движением забрал у него портрет.

– Что ты имеешь в виду? Снова за своё? – Тут он наконец разглядел, что Вирен явился к нему с корзиной, и лицо его вспыхнуло от гнева.

– Я попросту как следует обдумал слова, которые вы сказали мне днём, мой король, – сказал Вирен. А потом глубоко вдохнул, чтобы сделать своё последнее предложение. Выговорить это вслух оказалось труднее, чем он думал.

– Не думаю, что ты как следует их обдумал, – горько сказал король. – Иначе ты не вернулся бы ко мне снова предлагать это позорище.

– Да, я опять принёс змею-сердцезуба, но вы должны меня выслушать, – тихо продолжил Вирен. – Дайте мне объяснить. У меня появилась новая мысль.

– Объясняй, – позволил король.

Вирен прекрасно видел, как его друг сейчас издёрган и раздражителен. Время истекало – но при этом лорд-маг не мог собраться с духом говорить прямо. Он хотел объяснить, что вполне готов отдать свою жизнь за Харроу, обменять себя на него, однако нуждался в понимании, что его поступок – нечто большее, чем обыкновенная жертва подданного за своего короля. Это было глубоко личное решение.

– Вы мой король, – начал он наконец. – Но вы… Но ты ещё и мой друг.

– Друг? – повторил за ним Харроу, высоко подняв брови.

– Да, друг, – тихо подтвердил Вирен.

Он понимал, что за все эти годы у них с королём было слишком много разногласий. Между ними пролегло немало теней. Даже сейчас Харроу подозревал какой-то подвох. Вирен на миг прикрыл глаза и перевёл дыхание. Если он и правда хочет, чтобы король понял его верно, нужно сказать несколько очень простых, прямых слов. «Я тебя люблю и готов за тебя умереть».

Вирен открыл глаза, жёстко посмотрел королю в глаза.

– Сейчас я пришёл к тебе не как к королю. А как к другу. Как к тому, в ком я вижу брата, – на этих словах Виреном овладела странная эйфория: долгая жизнь, полная амбиций, борьбы, попыток завоевать своё место в мире, оказывается, была так мала по сравнению с этим мигом любви и самопожертвования.

Но король Харроу его не услышал.

– Теперь я вижу, в чём проблема, – сказал он, тяжело хмурясь. – Проблема в том, что ты считаешь себя особенным. Лучше прочих. Выше всех законов королевства.

С каждым словом гнев короля возрастал. Да как смеет Вирен вторгаться к нему, отнимать последние часы его жизни, чтобы отчитывать его, как равного? Он сильно ударил кулаком о столбик кровати.

– Нет, я пытаюсь сказать вовсе не это, – возразил Вирен. – Пожалуйста, выслушай меня до конца.

Но в сердце короля Харроу сейчас клубилось слишком много скорбей и забот, чтобы дать тому договорить.

– Вообще-то за моей головой прямо сейчас идут ассасины – а ты тратишь на болтовню мои последние часы! – рявкнул он.

– Нет, Харроу, я…

– Просто прекрати это, – велел король и поднял руку, запрещая Вирену говорить. – И вообще ты забываешься, отказываясь обращаться ко мне как подобает. Например, «Нет, ваше величество». Или «Да, ваше величество», ради разнообразия!

Лицо Вирена побелело от гнева. Он пришёл сюда с высочайшим из намерений, готовый отдать за этого человека свою жизнь, – а король настолько туп и упрям, что не хочет даже дать ему договорить! Губы мага сжались в тонкую линию.

– О, вы уверены, что предпочитаете обращение «ваше величество»? Может быть, лучше будет «ваше высочайшее королевское величество», чтобы не мелочиться?

Харроу – каким он стал сейчас – не заслуживал верности, которую готов был предложить ему Вирен. Ну что же…

– Я долго терпел твою наглость, твою фамильярность, – Харроу резко поднялся. – Даже, возможно, поощрял её. Но коль скоро сегодня мой последний день царствования, я желаю, чтобы ты вспомнил своё место.

– И где же, по-вашему, моё место? – дрожащим от оскорбления голосом вопросил Вирен.

– Здесь, на коленях у моих ног, – Харроу властно указал ему на пол у кровати. – Ты подданный королевства Католис. Ты мой подданный.

Вирен молча опустился на колени.

Как же глупо и унизительно было даже помыслить о самопожертвовании! Король никогда не считал его братом, другом, всё это была ложь и только ложь. В глазах короля он всегда оставался низшим, бесполезным. Никем. Он был королю никем.

Сердце Вирена сделалось таким же холодным, как камень пола, в который упирались его колени. Если уж отрекаться от своего бывшего друга, бывшего короля, лучшего времени, чем нынешняя ночь, не найти.

10 Ошибка Рунаана