Лунь

Илья Алексеевич приблизился, глядя вслед поверженным, и неосознанно приобнял Лунь. Та закрыла лицо руками. Ей было стыдно, что Вилин принял во всем этом непосредственное участие – видел и слышал все то, что она хотела бы от него скрывать как можно дольше.

Удаляясь по улице, Валентина время от времени оборачивалась, махала кулаком и продолжала выкрикивать гадости в адрес дочери. Все молчали, слушая это и ожидая, когда же все кончится. Кричать что-то в ответ казалось глупым, недостойным. Но и молчать было крайне неловко.

– Невыносимый позор, – всхлипнула Лена на груди у Вилина. – Боже, как мне стыдно, Илья Алексеевич! Вы бы только знали…

– Не нужно этого. Кончилось все. Больше они не обидят вас с братом.

– Что Вы сказали им?

– Не имеет значения.

– Я слышала грохот.

– А, ерунда. Все цело, не волнуйтесь. Просто я немного погорячился. Забирайте вещи и идите в дом. Я отвезу Костю и приеду. Поставьте чайник, Лунь. Нам надо будет поговорить.

– Но…

– Не обсуждается.

– Хорошо.

Мужчины уехали. Брат и сестра вернулись в дом. Обоим хотелось скорее забыть случившееся, поэтому они заключили негласный договор о молчании. Лена поставила чайник и вдруг подумала: «А что, если вот прямо сейчас мать снова вернется и прогонит их?!» Эта догадка испугала ее. Девушка ринулась во двор и закрыла калитку изнутри. Теперь никто не войдет, пока она сама не откроет.

К чаю ничего не было. Лунь осознала это только тогда, когда услышала с улицы скрип тормозов.

– Вернулся, – зачем-то крикнула она брату и в сильном волнении выбежала на улицу.

– Я купил кое-что, – сразу заявил Вилин. В руке у него был пакет.

– Не надо было.

– Надо, – грубовато заявил мужчина, дабы пресечь любой спор, но слегка не рассчитал.

Войдя во двор, он стал позади. Лена поворачивала ключ в скважине.

– Вдруг они снова вернутся. Боюсь… – объяснила она.

Наблюдая за этой хрупкой спинкой, плечиками, талией, рассыпчатыми густыми волосами, Илье так сильно и по-мужски захотелось вдруг все это схватить, обнять и не отпускать. Он сделал шаг вперед, подчиняясь порыву, кашлянул, сдержался. Его удивило это неуместное желание. Оно было новым, особенным. Он и раньше часто обнимал Лену, но не так, как хотелось ему того сейчас. Сейчас он ощущал себя ее защитником, и это давало ему какие-то особые привилегии, которые хотелось немедленно использовать.

– Не вернутся, – заверил Илья.

– Надеюсь. Но не удивлюсь, если это все же случится. Ведь Вы не постоянно здесь, и она это понимает. Я не поблагодарила Вас. Спасибо за помощь, Илья. Я даже не знала, к кому можно обратиться. И тут позвонили Вы.

Они вошли в дом, разулись, прошли на кухню.

– Вовремя я позвонил. Вы должны были сразу обратиться ко мне.

– Не додумалась.

– Вы были напуганы?

– А как Вы думаете? Присаживайтесь. Не обращайте внимания на наш дом, если это возможно. Мне очень стыдно, что Вы все это видите.

– Не говорите глупостей. Чего Вы стыдитесь? Пришло время, и мы поменялись местами. Теперь я – гость, а Вы – хозяйка. Будете меня чаем поить. Как я Вас когда-то. Помните тот, первый день?

– Помню детально. Не так уж давно это было.

Лунь сняла чайник с конфорки и обернулась. Илья сидел за столом и внимательно за ней наблюдал, чуть приподняв брови. Как всегда – непосредственный и слегка лукавый. «Безумная у него энергетика», – подумала Лена.

Никогда еще прежде он не находился у нее дома, как сейчас. Было в этом нечто мистическое. Мужчина, которого она любит, сидит с нею здесь, будто так оно и надо, в этой убогой обстановке, пропитанной неблагополучием и бедностью. И выглядит все это, словно солнце вспыхнуло среди ночи. Словно благородный цветок вдруг вырос среди сорняка.

Коротко поглядывая на Илью (он вопросительно подался вперед, будто каждую секунду хотел что-то сказать, но молчал, и лишь смотрел на нее), Лунь разлила чай. «Отчего он так следит за мною?» – подумалось ей.

– А Степа будет?

– Вы же хотели поговорить.

– Да. Точно. Просто я тут купил кое-чего, э… – Илья раскрыл пакет, будто видел его впервые в жизни, стал рассматривать содержимое. – Зефир, пастила, шоколад…

– Торопились и гребли без разбора? – догадалась Лена.

Вилин поджал губы и отвел глаза.

– Вы меня раскусили.

– Доставайте все. Посмотрим, съедобно ли это.

Лене вдруг захотелось шутить, заигрывать, флиртовать. Присутствие Вилина расслабляло ее. Она ощущала себя в безопасности.

– Так о чем Вы хотели поговорить?

– О Вашей матери, Лунь.

– Я слушаю.

– Необходимо положить ее на лечение. Ведь она больна. Так больше не может продолжаться.

– Принудительно? Как Вы себе это представляете? Она взрослый человек, в своем уме. Ей нравится так жить. Мне силой вести ее в больницу? Нанимать санитаров? Алкоголизм – это ее осознанный выбор. А лечение стоит денег. Больших. Я узнавала. И даже не думайте мне предлагать в этом помощь.

– Но я мог бы…

– Не хочу и слышать.

– Но Лунь!

– НЕТ. Не хватало еще, чтобы женатый мужчина начал тратить деньги на постороннюю девушку. Точнее – на ее мать-алкоголичку.

– Вы мне не посторонняя.