Лукоеды

- Для того, чтобы избавиться от запаха или у вас похотливые намерения?

- Всего понемногу.

- А что вас во мне заинтересовало?

- Вы вся.

- О, как неинтересно. Я надеялась, на что-то особенное, мои глаза или губы или еще что-нибудь. Но я вся, как скучно.

Запах аммиака. Бьет в ноздри. Шлеп, шлеп, мимо двери. Это, наверно, Бладмон на костылях. Может попросить его помочь. Вести счета по замку. Говорил, что когда-то работал бухгалтером. Разорил три компании своим бухучетом. Зато теперь знает, как избежать ошибок. Элмер ворчит. Может быть на мамбу, длинную, зеленую и неподвижную, невидимую в темноте. Готовую всадить свои ядовитые зубы. В то время, как я вдыхаю запахи Труди, прижав нос у нее за ушком. Кажется уже много лет тому назад, я спустился по трапу, обдуваемый влажным свежим утренним бризом, на почтовое судно, ждущее в бухте. Которое отвезло меня, дождавшись прилива, на берег. В эту страну. Полную согбенных ворчливых фигур, шныряющих по улицам. В дверях торчат босоногие с грязными мордашками дети. Шепчутся, закутанные в шали, женщины. Огромную толпу велосипедистов останавливает полицейский в белых перчатках. Из боковой улицы и в никуда парадом проходит женский духовой оркестр с барабаном. Уходит между темными зданиями. Музыка исчезает. Серый и мокрый мир. И я в ожидании чуда.

- Кстати, вот просто так, о чем вы сейчас думаете?

- О вас.

- Мне нужно выбраться из этого платья. Вы не против?

- Напротив.

- Шалунишка. Но что подумает Джеффри? Ему будет интересно, как это меня так описали.

- Элмер может писать так высоко.

- Неужели?

- Точно.

- Боже, нас здесь не найдут?

- Если только кто-то не пойдет по это лестнице с кухни. И не опробует сорок дверей.

- Кто эта та темноволосая девушка с голубыми глазами?

- Шарлен, она помогает на кухне.

- Она не знает своего места. Я чувствовала, как она бросает на меня враждебные взгляды. Ну, вот я и голая.

- Пока, нет.

- Ну, почти. А здесь холодно. Я и так зашла слишком далеко. Если только, вы не скажете какой-нибудь комплимент.

- Мне нравится ваш голос. Он такой красивый в темноте.

- Неужели?

- Да.

- От слова "красивый" так устаешь. Может вы лучше скажете, что мой тембр приводит вас в дрожь?

- В этом месте меня все приводит в дрожь.

- Ну, раз я не привожу вас в дрожь, то мне лучше уйти.

- Не надо. Прошу вас. Это правда. Каждое утро, когда я просыпаюсь, кровь начинает бить мне в голову, в висках пульсирует. Воображаю новое несчастье. Кто-то проваливается вниз, заступив за опасную черту Персиваля. Письма от адвокатов, подметные письма. Счета.

- Но Джеффри говорит, что вы страшно богаты.

- У меня всего лишь четыре фунта и немного шиллингов.

- Как же вы умудряетесь держать такое огромное хозяйство с таким большим штатом и бесконечным потоком гостей?

- Все в долг.

- А как насчет зарплат?

- Они сказали, не беспокойтесь. Им нравится здесь.

- Боже праведный. Ну, ладно. Очень рискованно. Так, что будьте осторожны, у вас могут пропадать вещи, серебро и все остальное. Когда все кончат улыбаться, они могут оказаться чрезвычайно скучными людьми. Прошу меня извинить. Но я никак не могу добраться до вашего хозяйства. Боже, сколько пар нижнего белья на вас.

- Четыре.

- Зачем?

- Я мерзну.

- Ну, наконец, добралась. Это они?

- Да.

- Какие они теплые! Как чудесно! После двух, знаете ли, три гораздо интереснее.

Элмер скрежещет зубами. Где-то позади чего-то. У леди Гейл Аллоиз очень острые локти. И длинные ногти. Взвешивает скрытое богатство. Шесть с половиной унций. В любой момент, пока она занята взвешиванием, сюда со своими кольтами сорок пятого калибра может ворваться Гвоздь. Разве в том мире за океаном все так было плохо? Может только крошечная квартирка с единственным угловым окном, выходящим на озеро. В фойе пускает пузыри моя тропическая рыбка. По пятницам вечером приходит, чтобы приготовить поесть, моя подруга. В субботу утром оба лежим с чашечкой кофе в постели. У каждого своя собачка. Выгуливаем их вместе. Сидим и слушаем музыку. Уютная и мирная жизнь. В трубах шумит горячая воды. Плещется тепло. Вместо этих холодных ссак.