Луки и арбалеты в бою

Хан-Кули сказал: „Так не годится! Они заберут нас всех! Выберите двух хороших коней и скачите быстрей вдвоем с Мирза-Кули-Кукельташем. Может быть, сможете уйти“. Он говорил разумно: раз боя не вышло, то таким образом можно было бы спастись, – но согнать кого-нибудь сейчас с коня и оставить среди врагов было бы неблагородно.

В конце концов враги, один за другим, все отстали. Конь, на котором я ехал, был слаб. Хан-Кули, спешившись, отдал мне своего коня; я перескочил прямо со своей на его лошадь, а Хан-Кули сел на моего коня.

Между тем Дуст-Насыра и Абд-аль-Куддуса, сына Сиди Кара, которые остались сзади, сбили с коней. Хан-Кули тоже отстал; защищать его и оказывать ему помощь было не время.

Мы ехали дальше, куда везли сами кони. Чей конь не шел, тот отставал. Лошадь Дуст-бека, обессилев, отстала. Конь, что был подо мной, также начал слабеть. Камбар-Али спешился, отдал мне своего коня и, пересев на моего, отстал.

Ходжа-Хусейни был хромой. Отстав, он потащился к холмам. Остались я и Мирза-Кули-Кукельташ; кони уже не могли скакать, и мы трусили рысцой. Конь Мирза-Кули начал заметно слабеть. Я сказал: „Если брошу тебя, куда пойду? Едем! Живые или мертвые – будем вместе“. Я ехал и несколько раз оглядывался на Мирза-Кули; наконец, он сказал: „Мой конь притомился, он не может идти. Не беспокойтесь, глядя на меня; поезжайте, может быть, вам удастся уйти“.

Я оказался в трудном положении: Мирза-Кули тоже отстал, я остался один. В это время показалось двое врагов: одного звали Баба-Сайрами, другого – Бенде-Али. Они подъехали ко мне ближе; моя лошадь выбилась из сил. На расстоянии около куруха (примерно 2 км. – Авт. )была гора. По пути мне встретилась груда камней. Я подумал: „Конь утомился, до горы еще далеко. Куда пойду? В колчане у меня штук двадцать стрел. Сойду с коня и буду стрелять с этой груды камней, пока хватит стрел“. Еще мне пришло в голову, что, может быть, удастся добраться до горы: когда достигну ее, то заткну за пояс пучок стрел и вскарабкаюсь на гору. Я очень полагался на крепость своих ног.

Задумав такой план, я поехал дальше; мой конь не мог больше скакать быстро; преследователи приблизились на полет стрелы. Жалея стрелы, я не выстрелил, а те, остерегаясь, не подходили ближе и шли за мной на прежнем расстоянии. (Дальше события развивались так: преследователи не решились ни вступить с Бабуром в перестрелку, которая скорее всего закончилась бы гибелью для всех троих, ни вернуться к своему начальству без Бабура. Пришлось им… перейти к нему на службу! – Авт. )»

«…Смелый муж он был, Омар-шейх-мирза: дважды он вырывался впереди всех своих йигитов и бился мечом: один раз – у ворот Ахсы, другой раз – у ворот шарухии. Стрелы он метал посредственно, обладал сильным кулаком. Ни один йигит не мог не упасть от удара его кулака».

«Раньше он (один из высших аристократов. – Авт. )вел скверный образ жизни, но теперь раскаялся и обрел хороший путь. К писанию, к рисованию, к изготовлению стрел, наконечников стрел и колец для натягивания лука – ко всему его руки были ловки. Дарование к стихам у него тоже есть».

«Когда один афганец бросился на Баба Кашка с саблей, тот смело остановился, натянул лук, выстрелил в этого афганца и свалил его (смелость заключалась в том, что свалить всадника в хотя бы рядовых доспехах с одной стрелы очень трудно – и видимо, этот младший командир войска Бабура демонстративно подпустил афганца на близкое расстояние. В случае промаха он и сам бы оказался в большой опасности. – Авт. )».

Управляющий ордой