Лукавый взор

Несколько мгновений Стефания смотрела на нее тупо, словно не в силах была понять, что это к ней – к ней! – в таком дерзком тоне обращается какая-то служанка, и что – что?! – она несет?! От возмущения прекрасная графиня не могла произнести ни слова, кровь бросилась ей в лицо, даже глаза налились кровью, и на миг всем показалось, что из глаз ее сейчас кровь брызнет вместе со слезами, а яростью Стефания просто захлебнется. На счастье, гнев прорвался истерическим визгом, напоминающим визг рыночной торговки, у которой из корзины украли весь товар:

– Хамка! Мужичка! Пошла вон! Я тебя выгоняю! Чтоб я больше тебя не видела! И не вздумай появиться в особняке – тебя взашей вытолкают!

Кровь отхлынула от щек, и лицо Стефании постепенно начало обретать прежнюю красоту, хотя дышала она по-прежнему тяжело.

Чтобы скрыть свою ярость, графиня опустила вуаль.

– А придетшя, – исподлобья глянула Андзя.

– Что придетшя?! – передразнила Стефания.

– Мне появиться в ошобняке придетшя, – пояснила Андзя. – Вы деньги мне задолжали. Я на ваш уже мешяц работаю, а жалованья ни ражу не получала. Вечно у ваш: «Подожди, Анджя, да подожди!»

Тут Стефания уперла руки в боки и отшвырнула с лица вуаль с такой яростью, что прелестная шляпка съехала набок и одна из булавок, которыми та была приколота к аккуратно уложенным волосам, со звоном упала на пол.

– Жалованье тебе?! Вот тебе, а не жалованье! – Графиня проворно нагнулась, подхватила булавку и метнула ее в Андзю.

Та успела отпрянуть, не то булавка вонзилась бы ей в щеку или в глаз, – а потом схватила стеклянный кувшин с водой, стоявший на маленьком столике около ширмы, да и выплеснула воду в лицо Стефании.

Раздалось громкое «ах!», исторгнутое дружным мужским хором. Это «ах!», впрочем, было заглушено захлебывающимся воплем графини:

– Курва мачь![83]

От изумления мужчины онемели, поэтому ответ Андзи:

– Отчепсье, курва![84] – прозвучал в полной тишине.

Вряд ли кто-то из «бульвардье», кроме Араго, понял смысл этого великолепного выражения, но уж Стефания-то, конечно, отлично все поняла и кинулась было к своей служанке (пардон, уже бывшей служанке!), скрючив пальцы, будто когти, с явным намерением вцепиться Андзе в лицо, однако поскользнулась в луже, образовавшейся на полу, и начала падать, и непременно упала бы, когда бы ее в самый последний миг не подхватил Ролло.

Андзя, впрочем, не стала ждать, пока ее госпожа (ах да, уже бывшая госпожа!) снова придет в боевую готовность: она вздернула юбки выше колен, чтобы не мешали, одним прыжком перемахнула через лужу – и кинулась за ширму. Раздался скрип двери, ведущей на лестницу для слуг, и Андзя была такова.

Араго замер от изумления: откуда она знала, что за ширмой скрывается ход, через который можно скрыться?! Впрочем, остолбенение длилось недолго, и через несколько секунд он вылетел вслед за Андзей, с силой хлопнув дверью.

В дверь эту был вставлен так называемый «старонемецкий» самозахлопывающийся замок, который открывался только ключом, а ключ лежал сейчас в жилетном кармане главного «бульвардье», то есть никто из оставшихся в редакции, прежде всего разъяренная и мокрая графиня Стефания, не мог оттуда выбраться и помешать Араго самому догнать Андзю.

Впрочем, он немедленно понял, что преследование не имело смысла, потому что заветное письмо Лукавого Взора, по-прежнему свернутое рулончиком, лежало под дверью, а снизу доносился топот сабо Андзи, спускавшейся по ступенькам со скоростью лавины, несущейся с горы, и с таким же грохотом.

В эту самую минуту кто-то начал ломиться в дверь со стороны редакции и раздался голос Ролло:

– Откройте, мсье редактор! Отворите дверь!

– Не могу, друг мой, – с лживым сожалением отозвался наш герой. – Ключ куда-то исчез. Пошарьте, пожалуйста, в ящиках конторок. Или в моем столе.

– Держите Андзю! – все с тем же базарным визгом провозгласила Стефания.

– О-ла-ла! – вздохнул Араго. – Эта девка уже где-то внизу, за ней не угонишься.

Он и в самом деле не догнал бы сейчас Андзю. Впрочем, погоня не имела бы никакого смысла, потому что эта упрямица вряд ли открыла бы ему личность Лукавого Взора. Однако у Араго имелись кое-какие подозрения на сей счет – дело оставалось только за тем, чтобы убедиться в их истинности. А сейчас его буквально раздирало любопытство узнать, чему посвящена новая заметка загадочного корреспондента.

Он начал было разворачивать рулончик бумаги, изрядно помятый грудями шалой Андзи, как вдруг из-за двери донесся какой-то грохот и звон, а потом несколько приглушенный расстоянием крик Стефании:

– Тибурций! Держи Андзю! Перехвати ее во дворе!

«Тибурций? – удивился Араго. – Он-то откуда взялся?»

И тут же сообразил, что это за грохот и звон раздавались за дверью: в редакции распахнули окно и Стефания обращается к кому-то, стоящему на улице около дома.

В памяти вмиг возникла сцена первого появления графини. Когда ей вдруг стало дурно и Араго подвел ее к окну, там стоял какой-то широкоплечий, кряжистый человек в «рогатывке»… Так ведь это был Тибурций! То-то Араго пытался вспомнить, где видел его! Вот там, под окном, и видел.