Лукавый взор

Наш герой начал подниматься в бельэтаж, удивляясь размерам особняка, который снаружи казался совсем невелик. А там, в темном, тесном погребе, ему чудилось, будто не только этот дом темен и тесен, но и весь мир сделался таким же и даже светлые небеса превратились в такой же закопченный потолок, как тот, который нависал над неподвижно лежащими, связанными по рукам и ногам людьми, двое из которых уже мертвы…

Он сердито мотнул головой, отгоняя тягостные мысли.

Довольно о прошлом!

На Монмартре Париж, 1814 год

Победа союзной армии России, Пруссии и Австрии над армией Наполеона была близка, и даже краткие неудачи не могли разуверить российские войска в ее неизбежности. На расстоянии выстрела она была, как сказал бы артиллерийский поручик Яков Ругожицкий!

Еще недавно армия продвигалась по большой Парижской дороге. Она была заранее изуродована французами, чтобы затруднить путь наступающим: большие камни выворочены ребром; величественные тополя, ранее стоявшие по сторонам, валялись, вырубленные, там и сям, подобно низверженным исполинам. Иногда попадались трупы лошадей, лоскутья от киверов и ранцев.

– Ништо! – смеялись солдаты. – Наши-то пути-дороженьки в распутицу еще хуже, а мы прошли! И тут пройдем! А что пушки застревают, так на руках донесем. До Парижа-то всего тридцать пять верст осталось.

Радостная мысль, что близка столица Франции, оживляла войска и придавала им быстроты в шествии; кроме того, опасались удара войск Наполеона с тыла.

– Идем в Париж! – говорили офицеры. – Там-то найдем радости и удовольствия. Пале-Руайаль, Королевский дворец, держись! Есть ли деньги, господа, чтоб было чем повеселиться? Нет? Но мы соберем контрибуцию…

– Идем в Париж, ребята! – говорили солдаты, размахивая руками. – Там кончится война; государь даст по рублю, по фунту мяса и по чарке вина. Станем на квартиры…

И вот показался более чем шестидесятисаженный[44] холм Монмартр – возвышенное предместье Парижа. Последний рубеж его обороны!

– Вот Париж! – кричали солдаты. – Здравствуй, батюшка Париж! Ох и расплатишься ты с нами за матушку-Москву! – и ускоряли марш…

29 марта[45] 1814 года 8-й, 9-й и 10-й корпуса армии графа Ланжерона шли в боевом порядке колоннами. За егерями 8-го корпуса следовала рота Ругожицкого. Его батарея била по неприятельской кавалерии и пехоте, стоявших с несколькими пушками у подножия Монмартра.

Вдруг рядом с батареей, вырвавшись из густого порохового дыма, появился верховой гусар и, сорвав кивер, замахал им, что-то крича. Серые доломан и ментик с белой опушкой, а также красные чакчиры[46], воротник и обшлага выдавали в нем гусара Сумского полка, который, под командованием храбрейшего Александра Сеславина, тоже сражался на Монмартре, недавно разгромив французскую батарею у Тронной заставы, Барьер дю Трон. Прислуга этой батареи состояла из студентов Политехнической школы. Студиозусы защищались мужественно, и лишь после упорного боя, изрубив всю прислугу, атакующие захватили четырнадцать орудий. А затем сумцы отправились на Монмартр, помогать взять последнюю высоту обороны.

«Курьер с каким-то известием, – догадался Ругожицкий. – Может, сообщит, что мусью сдались?»

Огляделся и покачал головой: нет, в направлении деревень Ля Вилет, Пантен и возвышенности Роменвиль, куда тянулась линия обороны французской столицы, все было затянуто дымами выстрелов. Да и вокруг еще постреливали.

Ругожицкий ответно махнул гусару. Тот подскакал, нахлобучил кивер, осадил своего гнедого, отдал честь:

– Подпоручик Сумского гусарского полка Державин с поручением из штаба! Приказано передать: на церкви Святого Пьера семафор установлен. Будьте осторожны, не сбейте! Он нам пригодится, чтоб весть о нашей победе Бонапарту послать!

И расхохотался.

«Да совсем мальчишка! – удивился Ругожицкий. – Даром что усы отрастил! Небось годов шестнадцати в войско сбежал! Однако с чином, молодец!»

Между тем подпоручик Державин на мальчишку походил все меньше, «старея» на глазах: темно-русые волосы и усы его побелели, как побелели и кивера, и волосы у всех остальных, кто находился на холме Монмартр, на котором издревле, еще со времен римлян, добывали гипс, перемалывая его на множестве мельниц, стоявших там и сям. Некоторые были разрушены снарядами, а некоторым посчастливилось уцелеть.