Лукавый Шаолинь

— Прочти в Интернете хоть что-то о славяно-горицкой борьбе и сразу забудь это. Я научу тебя всему, что знаю, но в ответ потребую абсолютного повиновения. Повторяю: абсолютного повиновения! И честности. Даже если я буду спрашивать тебя о том, что не связано с рукопашным боем. О личной жизни и твоих тайнах. И еще, тебе здесь будет не сладко. Ты — слабая физически, но я вижу в тебе потенциал, а главное — злость. Так что бойца мы из тебя сделаем. Ну-ка, сожми кулак.

Я послушалась.

— Не так, забудь, что женщина. Твой кулак должен нести боль. Он должен быть устойчивым. Положи большой палец на остальные четыре. Так. А теперь ударь меня. Что стоишь? Бей!

Я замерла. Я не могла причинить боль человеку, который не сделал ничего плохого. И который был моим тренером. Уже сейчас я чувствовала, что буду уважать его, а может быть, и любить.

— Тебе нужен допинг? — заорал Бранимир. — Тебе по морде дать?

И тут я ударила его, но неуверенно и небольно. В тот момент я совсем забыла, как билась за Гриндерса с Машей и Йен.

— Оставь ее, дружище, — заступилась Маша, — у нее ведь первая тренировка.

— Бей! Еще! Давай! Ты слабачка, да?

— Я… не могу больше. Простите.

— Ну зачем так давить? Со временем всему научится. Не торопи события, брат, — поддержал меня смешливый Яр. Он был невысокого роста, кряжистый и напоминал викинга-гуляку.

— Действительно, — улыбнулся тренер, — не пройдет и месяца, как ты с удовольствием дашь мне с ноги. Но в клубе рукопашного боя надо вести себя агрессивней и жестче. А впрочем, ты неплохая девчонка, и со временем у тебя все получится. Отожмись двадцать раз на кулаках, в свободном режиме покачай пресс, но не меньше ста раз за подход. И главное, потяни шпагат. Хорошая растяжка — основа здоровья.

После этого он отпустил меня:

— Тебе надо отдохнуть и о многом подумать. Твоя жизнь круто изменится. И скорее всего, здесь ты найдешь то, что ищешь.

У раздевалки меня догнал Тор:

— Тебе не повезло с тренером. Бранимир — очень жестокий. Думаю, у него в жизни несчастье произошло. Озлобился человек.

— Неправда. Он — сильный и справедливый. Настоящий воин.

— Только потому, что ты ему понравилась. Поверь, через месяц он спокойно ударит тебя ногой по голове, а сам будет смеяться и смотреть, как ты плачешь. Лучше бы тебя перевели в группу Яра, вот он — классный мужик.

Наш разговор прервала Маша:

— Друг, извини, но я забираю Элю… Мы с ней сто лет не виделись! Элюшка, поехали скорее, а то не успеем наговориться.

Квартира Маши изменилась. Не внешне. Скорее поменялся дух жилища. Из гармоничной и уютной обстановка стала противоречивой и угрожающей. Но и Маша уже не была прежней девочкой из «Бастиона». Ее кот Экзорцист испугался меня и залез под диван. Розовый кукольный дом и старенькая швейная машинка стояли на том же месте. К книгам Пратчетта и Мартина прибавилась литература о холодном оружии и самообороне.

Вызвала тревогу довольно большая коллекция ножей, которой раньше не было. «У Бранимира заразилась, — пояснила Маша, — я была его девушкой. Правда, больше двух месяцев не выдержала».

— Но зачем тебе ножи?

— Я вышла на тропу войны.

— С кем?

— С жизнью.

— Давай лучше выпьем, — мне стало неожиданно грустно.

Мы выпили. Потом еще.

— Эля, я теперь бисексуалка. И больше интересуюсь женщинами, — резко сказала Маша.

Я молчала, не зная, что сказать. И лишь смотрела на несколько портретов девушек над ее кроватью. Русоволосых девушек с зелеными глазами.

— Я стала такой после того, как столкнулась с жестокостью мужчин. Помнишь Грина? А Хадсона?

— Я не вспоминаю их. У меня другая жизнь.

— А я помню. Помню, как красивый Гриндерс ударил меня так, что я не могла встать. Помню, как сильный Хадсон пытался тебя изнасиловать. Помню, как Бранимир… Ну, это неважно… Я решила оградить себя от мужчин — от этих жестоких самцов, которых не интересует ничего, кроме войны. Которые думают, что раз грядет апокалипсис, то можно перестать быть человеком. Я встречаюсь с девушками, не потому, что мне нравится с ними спать, а потому что ненавижу мужчин. За их грязные интриги, за предательство и равнодушие. Не могу рассказать всего, но поверь, что тогда я отчаянно пыталась защитить тебя. Вымолить, выпросить время, чтобы ты повзрослела и вошла в силу.

Я заплакала, сначала тихо, потом все сильнее.

— Маша, прости меня… Прости. Я люблю тебя и всегда любила. Больше всех. Даже Инея, которую знаю с детства. Ты — мой единственный настоящий друг.

— Я тоже всегда тебя любила. И оберегала от опасности. Но пойми, все только начинается. И мне очень страшно. Так что это к лучшему, что ты научишься постоять за себя. Хотя у нас еще есть несколько лет спокойной жизни.

— Обещаю, что буду тренироваться, что стану самой крутой и сильной. И я хочу снова общаться с тобой.

— Больше я тебя не оставлю, — улыбнулась подруга и пожала мне руку.

24