Лукавый Шаолинь

Где-то можно увидеть лишь одинокую печь, политую всеми дождями, а кое-где сохранилась изба и даже с убранством. Но самое ценное для сталкера — заброшенная дворянская усадьба, желательно неохраняемая. В ней просто обязан побывать каждый уважающий себя урбантрипщик!

Мы с Асмодеем не стали мудрить, и выбрали имение помещицы Звягинцевой. Красивейший дворец в стиле позднего классицизма представляет собой историческую ценность. Некогда блистательный, он медленно гибнет. Но почему это происходит с местами, еще недавно полными жизни? Одни пустеют, потому что молодежь перебирается в город в поисках лучшей доли. Другие — по причине пожаров и других стихийных действий. Но есть и те, которые исчезают по загадочным причинам.

Едва сев в черный «Пежо» Асмодея, я поняла, насколько близок мне этот эзотерик и сталкер. Потому что он включил группу «Интер», в которой играл мой любимый мужчина. Мы мчались по заснеженной степи, отрешенно слушая голос Ерша. Фольклорные мотивы, смешанные с металлическими рифмами, творили невообразимое в душах. Жесткое, громкое начало, энергичный припев и конец, оставляющий приятное музыкальное послевкусие. Я задыхаюсь от удовольствия.

Асмодей прибавляет скорость — сто десять километров в час. А у меня по щекам текут слезы, потому что наконец-то узнала гораздо больше о Ерше. Этот сталкер отдал свое сердце музыке и урбантрипу.

Асмодей чувствует мое настроение. Включает залихватскую группу «Тролль гнет ель», пытаясь развеселить. И едет быстрее — сто двадцать километров в час.

Эта смена формата доводит меня до музыкального экстаза. Как-то, разговаривая с Элей, мы сошлись во мнении, что музыка близка сексу. Сначала испытываешь просто удовольствие, оно нарастает волной и достигает пика. И так по несколько раз за вечер.

На словах из песни «Во всем виновата, конечно, была та кружечка темного эля» я ощутила всплеск эмоций и, блаженно вздохнув, откинулась на спинку кресла. Но Асмодей лишь прибавил скорости до ста тридцати километров.

— Куда ты так гонишь? — спросила я резко, забыв, что он еще не достиг музыкального экстаза.

Но Асмодею мало «Троллей». Он включил неоязыческую группу «Сварга» и песню «В ночь волховал».

— Я должен тебе кое в чем признаться, Иней, — произносит он на выдохе.

— Сейчас мы попадем в аварию!

— Я… Я… неоязычник. Я… верю в Перуна.

— Поздравляю тебя!

Наконец, на словах «В ночь волховал, осокой грустил, туманом мечтал, облаком плыл» он получает долгожданный экстаз от смешения музыки со скоростью и, не справившись с управлением, съезжает на обочину.

Я облизываю губы: сталкер, эзотерик, да еще и неоязычник…

Мы сидим и смотрим друг на друга, как два любовника.

— Иней, Иннушка, выпей вина, легче станет.

Я усмехаюсь:

— Тебе оно нужнее. — Но послушно пью.

Дальше мы едем в приятной тишине. Слишком опасно это — слушать музыку со сталкером. Неожиданно Асмодей просит:

— Не смотри по сторонам, а лучше и вовсе закрой глаза.

— Что там?

— Сейчас будем проезжать через выжженную деревню. Странное место.

— Что?

— Она называлось Бобовка. Или Бабаевка. Где-то в пятидесятых здесь произошел страшный пожар.

— Были погибшие?

— Около двадцати человек. Восстанавливать деревню никто не стал. Говорят, она проклята. У меня всегда мороз по коже, когда проезжаю Бобовку.

— Останови машину, надо выйти. Ты должен встретиться лицом к лицу со своим страхом! Нельзя позволять ему властвовать над тобой.

— Ты в своем уме?!

— Слушай сюда, сталкер! — резко говорю я. — Глупо жить в выдуманном мире, населенном привидениями, ведьмами и вампирами. Это всего лишь развалины, в которых нашли убежище вороны да мыши. Остановись, и выйдем из машины. Я и то не боюсь, хотя недолюбливаю хвостатых.

— Иней, даже не думай…

Но Асмодей никогда не мог мне отказать. Мы вошли в деревню, держась за руки. И с первой же минуты я пожалела, что не послушалась сталкера. Обгорелые развалины вызывали неприятный холодок. Но мертвые кошки и птицы, в большом количестве лежавшие на дороге, наводили жуть, щемящую сердце.

— Ты думаешь, мне не страшно? Очень! — пожаловался мой спутник.

Но я молча шла по неживому селу, рассматривая скособоченные дома. Вдруг раздался странный звук, пронзительный, как сирена. Откуда ему здесь быть? Я застыла, боясь обернуться. Показалось, что за мной по пятам идет он — человек без лица. Он не может смотреть. Он не может чувствовать. Он не может дышать. Но сегодня, спустя много лет, он пришел за мной, чтобы я сняла мешок с его головы. И увидела… нечто.

— Пойдем назад, Иней, умоляю тебя.

— Нет, назад слишком страшно. Там… он, тот, кто давно уже меня ждет.

— А впереди — сама смерть. Поворачивай, или… или он забежит вперед.

Огромным усилием воли я повернулась. И, не выдержав, упала на колени. Где-то вдали и впрямь мелькнула фигура. Слишком много серого цвета у меня в глазах. Красные мушки… Не хватает воздуха. Но вроде бы страх отступил. Я все-таки смогла встать и опереться на руку Асмодея. Мы почти побежали к машине.

Прошло около пятнадцати минут, но деревня все не кончалась. Это заметил и Асмодей:

— Что за чертовщина!