Лук Будды (сборник)

Раш злился. На себя, на Табиту. Чтобы успокоиться, он попробовал помять в пальцах глину, но испытанное средство на этот раз не подействовало. Оставался горячий душ. Он быстро разделся и уже хотел встать под обжигающую струю, когда в дверях появилась голая Табита.

– А где наша игрушка? – Раш заставил себя улыбнуться.

Она пошла за гуттаперчевой обезьянкой. Обезьянку купили после того, как Табита прокусила ему палец своими острыми зубами. Когда она вернулась, дверь в ванную была заперта.

– О\'кей, – процедила она и скрылась в темноте коридора.

Раш вышел из душа нескоро. Квартира встретила его тишиной. Он обошел все комнаты, заглянул в мастерскую. Табита исчезла. Он с облегчением вздохнул, налил в стакан бренди, и в этот момент она на него прыгнула откуда-то сверху. Он выронил стакан и перехватил ее руки у себя на горле.

– Хочешь меня? Говори! Хочешь?

– Пусти… больно.

Он напряг шею и попробовал стащить ее с загривка, но она намазала тело чем-то жирным, и пальцы его все время соскальзывали.

– По шлюхе своей затосковал? Да? Да?

– Пусти! – хрипел он.

Где-то рядом хлопнула дверца машины. На ходу что-то бросив Максу, Эмили вошла в подъезд и, не дожидаясь лифта, взбежала наверх. Она хотела позвонить, но, услышав голоса, тихо толкнула дверь – квартира никогда не запиралась. Крики доносились из мастерской.

– И много ты ему отвалил? – кричала Табита. – Сколько стоит неделю потрахаться со стриптизершей?

– Сколько бы ни стоило, тебя это не касается, – огрызнулся Раш.

Эмили отшатнулась, как от пощечины, и плотно прикрыла дверь. Она вызвала лифт, но из-за слабости в ногах присела на ступеньки. До нее продолжали долетать отдельные слова, однако в их смысл она уже не вникала.

– Ну еще бы! – взвилась Табита. Они стояли лицом к лицу и с ненавистью глядели друг на друга. – Мое дело сидеть на привязи, пока ты летаешь с очередной птичкой! А потом мазать тебе одно место, подозрительно красное после полетов!

Он хотел ее ударить, но она вовремя отскочила.

– Три года я слышала: «Это все бабочки-однодневки, а ты здесь хозяйка». Что, решил завести новую? Старичок втюрился?

– Ты…

– Старичку пора на отдых. И птичке твоей лучше ничего не знать, спокойней будет.

Раш швырнул ей одежду.

– Убирайся.

Табита не шелохнулась.

– Ну убей меня, – улыбнулся Раш. – Задуши, отрави, распили пополам. Разве ты еще не поняла, зачем я держал тебя?

Табита медленно пошла на него. Он отступал, продолжая ее поддразнивать:

– Испепели меня взглядом, Табита. Ты сейчас похожа на страшного василиска. Видишь, я дрожу как осиновый лист!

– Ты сам напросился, – сказала она одними губами.

Через несколько минут входная дверь открылась, и из квартиры вышла Табита, одетая, как всегда, с продуманной небрежностью. Эмили вскочила. Она собиралась сказать что-то в свое оправдание, но Табита ее опередила:

– Он тебя ждет.

Эмили не успела ничего спросить – кабинка лифта уплыла вниз. Из квартиры не доносилось ни звука. Она миновала кухню, ванную, спальню, наконец взялась за перила деревянной лесенки, что вела в мастерскую. Ее охватил страх.

– Раш? – неуверенно спросила она. И еще раз, громче: – Раш?

Она одолела три ступеньки, четвертую, пятую – и вдруг увидела его. Он лежал с открытыми глазами, метрах в десяти от нее, и в первую минуту можно было подумать, что он валяет дурака: прижался к полу, как какой-нибудь гигантский ящер в ожидании добычи. Она стиснула зубы. Медленно приблизившись, она присела на корточки и закрыла ему глаза.

Ни «кадиллака», ни Макса у подъезда не было. Эмили поискала взглядом белую машину, а затем, как ей казалось, быстрым шагом пересекла улицу. На самом деле она бежала. Вскоре с ней поравнялся белый «кадиллак».

– Засвечиваться не хотелось, – пояснил Макс, когда она села рядом.

Это было все, что он сказал.