Луис Альберто

В страшном оцепенении брела Марианна по пыльным улицам незнакомого города. Несчастная не ощущала ни голода, ни усталости, ни боли в натруженных ногах – нанесённая наглым служащим консульства обида была так сильна, что заглушила все остальные чувства. Конечно, этот чиновник видел, что перед ним измученная, обессиленная женщина, но он не предложил ей сесть, не дал договорить, перебил её на полуслове, полуплаче, оборвал нетерпеливым жестом и словами: «Вы обратились не по адресу. Здесь не благотворительное заведение. Бродягам и таким дамочкам здесь делать нечего!» За кого же он её принял?! За нищенку? За попрошайку? Или ещё того хуже?… Он прогнал её с порога, как собаку! О-о, «Мануэль Партилья» – она надолго запомнит это имя! Такое красивое имя у такого бессердечного человека! Но и она-то сама торопилась, бормотала, захлёбываясь слезами… Никогда ещё не чувствовала она себя такой жалкой, такой беспомощной, как под злобно-насмешливым взглядом этого господина. Она не помнила, как очутилась на улице, и сейчас, переживая заново своё унижение, не в состоянии была даже вспомнить, что же она говорила, какие произносила слова, стоя перед высокомерным мексиканцем. Едва ли он был значительным лицом в консульстве, скорей всего, мелким конторщиком, клерком, ничтожеством, которому представилась возможность покрасоваться, проявить власть.

От сознания того, что её приняли за попрошайку, за уличную девку, у Марианны опять полились слёзы, которые ей нечем было даже утереть – у неё не было ничего, даже носового платка. Сколько лет мечтала Марианна посмотреть мир, посетить далёкие экзотические страны, дивную, сказочную, такую таинственную и заманчивую Индию! Мечта сбылась, она в Индии – и что же? Могла ли она предполагать, что в Индии прольёт она самые горькие слёзы, узнает невыносимую боль унижения, неприкаянности, незащищённости?

Индия вообще произвела на Марианну странное впечатление: сразу бросились в глаза поразительно умелые, предупредительные слуги, расторопные официанты, улыбчивые швейцары, шофёры такси, весь обслуживающий персонал в гостиницах, аэропортах, во всех, без исключения, общественных местах, всегда поражали желанием услужить, подать, принести, буквально предвосхищая желания тех, кто платил за услугу. И наряду с этим безукоризненным обслуживанием какая-то холодность, даже враждебность по отношению к тем, кто не выглядел «платёжеспособным», а в этом вопросе индийские слуги не ошибались, у них на это выработался тонкий и точный нюх. Грубые отказы, окрики, жестокость этих «улыбчивых» индусов за короткое время Марианна успела испытать на себе. Было от чего прийти в отчаяние. Нет, это не была та страна, где можно надеяться на сострадание, об этом говорило страшное количество нищих, увечных, протягивающих дрожащие, костлявые руки, старух и стариков с какими-то одинаково угрюмыми лицами цвета меди, с потухшими чёрными провалами вместо глаз, более похожих на мертвецов, чем на живых людей. О бессердечии говорило – а точнее, кричало! – несметное множество, целые толпы голых орущих детей, выклянчивающих подаяние и с воплями и визгом кидающихся на каждого прохожего, на каждую проезжающую машину. А ведь поначалу Марианна не замечала этой вопиющей нищеты, а если и замечала, то как-то не принимала близко к сердцу, сочувствовала – но как-то поверхностно, без сердечной боли. Нет, конечно, она останавливала свой взгляд на этих бесчисленных нищих, грязных, опухших, покрытых струпьями, в каких-то немыслимых лохмотьях, но воспринимала их как какую-то очень неприятную, отталкивающую, но неотъемлимую часть индийского ландшафта, и не задавалась вопросом, почему индийские власти допускают такое. И это притом, что, стоило только чуть перевести взгляд, и перед глазами возникало потрясающее зрелище сказочно богатых домов, дворцов, мечетей, роскошных автомобилей, ослепительных магазинов и архи шикарных увеселительных заведений.

Но сегодня, сейчас, глядя на толпы этих отверженных, обездоленных нищих, потерявших человеческий облик, Марианна ясно поняла, что никто из этих оборванцев, этих калек и живых скелетов уже не ищет и не ждёт спасения, не ищет и не хочет работы. Похоже было, что они смирились со своей участью и до конца своих дней будут валяться под ногами, стоять, сидеть и лежать здесь или кое-как передвигаться и приставать к прохожим, выпрашивая подаяние.

Дрожь пробежала по всему телу Марианны. Что же ей делать? Куда идти? Где взять денег? Как вырваться из когтистых лап голода, ужаса, из того жуткого тупика, в который её загнала судьба?