Луд-Туманный

– О да, - подтвердила госпожа Сладкосон, - а до чего же рассердилась мама, узнав об этом! "Как смеет эта ненормальная хоронить меня заживо?" - восклицала она.

И они смеялись, пока слезы не начинали катиться у них по щекам.

У каждого поколения есть свои шутки и свои секреты; но все они похожи. Так, разбитую фарфоровую чашку заменяют другой, точно такой же, с такой же росписью из морского лука и плюша по ободку.

В Академии морской лук и плющ встречались повсюду. Они были вышиты на занавесках в каждом зале, на всех подушках и экранах, нарисованы на фризе гостиной и даже в виде оттиска на кусочках масла, потому что одной из причуд мисс Примрозы Крабьяблонс была романтическая страсть к герцогу Обри. Такую страсть старые девы питали только к памяти Карла I. Над ее постелью висела маленькая акварельная репродукция с портрета герцога. А в годовщину его исчезновения, торжественно праздновавшуюся в Доримаре, она всегда появлялась в глубоком трауре.

Она хорошо знала, что служит объектом насмешек своих учениц и их матерей. Но от этого ее отношение к ним ничуть не становилось менее приветливым, ибо ее практичность не позволяла чувствам мешать зарабатывать на хлеб насущный.

Но в тех редких случаях, когда эмоции ее одерживали верх над осторожностью, она явно демонстрировала свое презрение к их происхождению и издевалась над ними, как над выскочками и торговками, забывая, что сама была всего лишь дочерью бакалейщика из Луда, и временами воображая, что Крабьяблонсы принадлежали к исчезнувшей аристократии.

Выглядела она тоже забавно: крупное лунообразное лицо, крошечные глазки и огромный, обычно растянутый в заискивающей улыбке рот. Она всегда носила зеленый тюрбан и платье, сшитое по моде времен герцога Обри. Сидя в саду со своими хорошенькими ученицами, она была похожа на ярко раскрашенную деревянную куклу, предназначенную для того, чтобы отпугивать птиц от вишен и яблонь.

Однако когда хрупкие, веселые и застенчивые, в разноцветных муслиновых платьицах одного фасона и чепчиках с белыми оборочками ее ученицы прогуливались, выстроившись парами, по улицам Луда-Туманного, они больше напоминали цветы, чем фрукты, скорее всего душистый горошек.

От них веяло такой нежной свежестью, что в городе их прозвали "Цветочками Крабьяблонс".

Последнее время девочки находились в состоянии радостного экстаза: у них были основания предполагать, что у мисс Примрозы появился поклонник, и не кто-нибудь, а Эндимион Хитровэн.

Он был школьным врачом, а, значит, персоной, хорошо всем знакомой. Но до последнего времени мисс Примроза нередко бывала жертвой его безжалостного языка, и очень часто маленьким пациенткам приходилось прикусывать край своего фартучка, чтобы заглушить смех, такими причудливыми и едкими были отповеди доктора, адресованные их незадачливой наставнице.

Но этим летом знакомую трость и шляпу бутылочно-зеленого цвета можно было видеть в холле почти каждый вечер. И его визиты, по словам слуг, не были связаны с врачебной практикой. Ведь в обязанности врача не входят посещения своих пациентов по вечерам, чтобы сыграть партию в крибедж и отведать вина из первоцвета и пирогов с яблоками.

Более того, никогда еще мисс Примроза не появлялась так часто в новых платьях.

– Она, наверное, готовит сундук с приданым, - предположила Черносливка Шантиклер, и эта мысль вызывала у девочек безудержное веселье.

– Она, что же, действительно думает, что он на ней женится? Да как же он сможет! - говорила Пенстемон Флиперард. - Эта старая гусыня - такое страшилище. А он, говорят, очень умный.

– Ну что ж, тогда он будет умным, как гусь, - засмеялась Черносливка.

– Я думаю, его интересует ее сундук с деньгами, - говорила Виола Виджил с ядовитой усмешкой.

– Или он хочет поместить мисс Примрозу в свою коллекцию древностей, - ехидничала Амброзина Пайпаудер.

– Или повесить как символ старины над своей аптекой для бедных! - острила Черносливка Шантиклер.

– Но это так жестоко по отношению к герцогу Обри, - смеялась Лунолюба Жимолость, - кто бы мог подумать, что его вытеснит противный старый доктор.

– А мой папа, - подхватывала Виола Виджил, - говорит: "Очень жаль, что она не снимает комнат в Оружейной герцога Обри. - В этом месте Виола, слегка зардевшись, захихикала. - Для нее это был бы шанс жить в его комнате, единственный шанс жить в комнате у мужчины".

Но в смехе, последовавшем за этой шуткой, чувствовалось некоторое смущение: Цветочки Крабьяблонс сочли шутку слишком непристойной.