Лучшее прощение — месть

— Типично холостяцкая хибара.

— С чего ты это решила? — спросил комиссар.

— Слишком простенько: ни одной женской или детской фотографии на комоде. Друг твой спит с правой стороны, потому что тут на тумбочке книги, будильник, лампочка, ножницы, а слева ничего.

— Тебе бы в полиции работать.

— И это говоришь ты? Сам посмотри: комната слишком уж убрана. Ящики комода, дверцы стола и шкафа — все закрыто. Телевизор в спальне. Женщины любят гостиную, и телевизор у них стоит обычно в углу, И вообще, если бы тут побывала женщина, она обязательно бы оставила открытой или полуоткрытой какую-нибудь дверцу. Женщинам, дорогой мой комиссар, нравится, чтобы под рукой всегда было зеркало, особенно в шкафу, который у них, как правило, открыт, — при этом она открыла шкаф и стала смотреться в зеркало, приподнимая свои тяжелые волосы.

— Нравлюсь я тебе такая?

Она оставила волосы и направилась в ванную. Оттуда, повысив голос, чтоб он мог ее слышать из-за двери, она приказала:

— Раздевайся, комиссар. Настал момент истины. Ты во всем должен исповедоваться, и если раскаешься… дам тебе… премию. Догадываешься, какую? — засмеялась она.

Армандо разделся, а через десять минут, абсолютно нагая, появилась Джулия. Армандо чуть не лишился чувств. Она действительно была ужасно, до неприличия красива.

Она подошла к постели, легла на его обнаженное тело и грудью стала тереться об его волосатую грудь. Затем, склонившись над лицом, начала нежно покусывать подбородок, мочки ушей, брови и губы. Она целовала его долго, страстно, с какой-то жадностью. Армандо больше не мог этого вынести. Он завалил ее на постели, она начала постанывать, извиваться, тяжело дышать… Армандо стал целовать грудь, подмышки и, наконец, добрался до лица. Она отдавалась ему полностью, легкими движениями своего гибкого тела помогая ему. Боль и наслаждение довели почти до пароксизма страсть Армандо и любовный ритм стал почти животным. Он уже не в силах был сдерживаться… Потом они долго лежали не говоря ни слова, задремав в объятиях друг друга в каком-то томном оцепенении. Когда они проснулись, Джулия первой нарушила молчание.

— Тебе понравилось?

— Почему ты спрашиваешь? Разве не ясно?

— Ясно-то ясно, но мы, женщины, всегда хотим слышать подтверждение. Это у нас от природы.

— Джулия.

— Да?

— Кто научил тебя так любить?

— Дорогой комиссар, любви не учат, это инстинкт, дар природы, как запах цветов, цвет глаз, запах кожи, шум водопада. Или это есть, или этого нет. От тебя самого зависит развить все это со временем с подходящим тебе партнером и приобрести опыт. Можешь мне не поверить, ведь я в первый раз сплю с тобой, но все что я почувствовала и испытала сегодня, никак иг сравнить с тем, что было в прошлом за всю мою жизнь.

— Ты говоришь, как старуха, у которой была масса любовников.

— С тобой их у меня было шесть, но первый настоящий и необыкновенный — это ты.

— Спасибо, девочка, за ложь.

Разозлившись, она встала на колени.

— Послушай, Армандо, я скажу раз и навсегда: не такая уж я сумасшедшая девчонка и не настолько ты стар, как тебе кажется. Именно сейчас я отдала тебе не только тело, но и девственность, сердце и верность. Постарайся только, чтобы тебя не прикончили из-за твоей пакостной профессии, потому что я, как верный пес, который умирает вместе с хозяином. С тобой я впервые почувствовала себя чистой до, во время и после любви.

— И как же это понять? — нежно спросил Армандо, лаская ее.

— Да никак, не нужны никакие объяснения. Вы, мужчины, во всем ищете причины, все стараетесь свести к строжайшей математической логике, а ведь человек — это не счетная машина и не компьютер: миллионы его клеток соединяются и разъединяются, а мы не знаем причин всего этого. Живи, комиссар, не мучайся и не задавай себе слишком много вопросов. Ты и так уже достаточно пережил в нашем сумасшедшем мире. Когда я люблю, я веду себя совсем не так, как ты. Ведь ты сначала получаешь удовольствие, потом начинаешь каяться и мучиться, как будто совершил преступление, и тебе хочется написать философский труд, чтобы найти объяснения собственным тревогам. А я просто живу, и все. Назавтра уже будет другой мир, хотелось бы, по крайней мере, надеяться на это, и я стараюсь прогнать прочь все свои тревоги, стараюсь попросту не думать об этом. Поверь мне, комиссар Ледоруб, я постараюсь стать для тебя еще слаще и нежнее.

Рассмеявшись, она укусила его в плечо, до крови.

— С ума сошла! — закричал он, освобождаясь от ее объятий.

— Может быть, но тебе несдобровать, если из-за твоих глупых предрассудков ты вздумаешь меня бросить. Ты моя собственность, ты мой, мой мужчина. Будь осторожен, а то в следующий раз так укушу за горло, что привет комиссару Ледорубу, — и она наградила его долгим и нежным поцелуем.

Они вновь занялись любовью.

* * *