Лучшее прощение — месть

Касаясь, не без иронии, деятельности Андреотти, автор признавался, что он не может понять истоков популярности этого лидера. Во все периоды его пребывания у власти ни одна проблема — начиная от высокой смертности в больницах и кончая неэффективностью госсектора сферы услуг — не была решена.

Все вопросы неизменно только ставились, но никогда не решались и плавно переходили по наследству к его преемнику. Когда-нибудь в энциклопедиях он будет охарактеризован как «итальянский политический деятель, полностью подтвердивший изречение: «Власть разрушительна для тех, у кого ее нет».

«Канар Аншене» предлагал будущим парламентариям подумать о целесообразности категорического исключения любой итальянской кандидатуры. Прожорливость этих кандидатов могла бы поставить под угрозу функциональность создаваемого парламента и превратить всю Европу в один большой игорный дом.

Автор с изрядной долей яда предупреждает и деятелей, ответственных за итальянскую политику, которые теперь посыпали себе голову пеплом и пускались во взаимные обвинения и всякого рода сплетни: не исключено, что теперь начнется «утечка мозгов», самые талантливые предприниматели могут перенести свою деятельность на восток, где началась фаза перестройки. Потребительский голод в этих странах, заинтересованных в товарах массового спроса, временно отодвигал на второй план непримиримость профсоюзов, и предпринимательская деятельность получала, таким образом, на востоке большую свободу. А это в очень скором времени способно отодвинуть Италию из первой пятерки индустриально развитых стран в ряды кокосовых республик.

В заключение журналист писал: «После «окопного» периода, когда с итальянской политической сцены исчезли все, кто так или иначе был связан с П-2, начинается возвращение этих деятелей на авансцену жизни страны. То тут, то там с удвоенной дерзостью и наглостью они вновь занимают ключевые посты».

* * *

Статья наделала много шуму, и итальянский парламент вынужден был отреагировать.

Левые во главе с Кракси требовали головы редактора «Канар». Большая часть депутатов их поддержала. Необходимо было вступиться за итальянскую национальную честь!

В ответ появился специальный выпуск «Канар», где та же статья была дана на семи языках: французском, итальянском, испанском, немецком, английском, японском и русском (в честь перестройки). Адресаты статьи, таким образом, не вызывали никаких сомнений.

Из президентского дворца последовала нота протеста.

Ответ не заставил себя ждать. Автор, один из наиболее уважаемых лидеров страны, которого никто не мог бы заподозрить в шовинизме, писал:

«Канар Аншене» является выразителем той самой свободы печати, знаменосцем которой всегда была Франция еще со времен Великой Революции.

Мы признаем, что наши статьи иногда могут «раздражать», но все публикуемое нами всегда документально подтверждено. Что же до обвинения в партизанщине и шовинизме, выдвигаемого против французского народа одним из официальных органов вашего парламента, то мы позволим себе напомнить, что Франция не раз оказывала гостеприимство всем цветам расовой радуги, включая итальянцев.

Никто еще не смел обвинить нас в расизме. За таким обвинением должны последовать извинения. Все то, о чем «Канар» проинформировала общественное мнение Европы, было подвергнуто проверке и соответствует действительности.

Мы не поддадимся никакому давлению, даже если оно исходит от итальянского парламента.

Желаем вам как можно скорее разрешить ваши собственные проблемы.

Главный редактор «Канар»

Глава 20 Каждому свое

Пока повсюду бушевали политические страсти, комиссар Ришоттани продолжал свою частную войну, внимательно следя за всеми передвижениями начальника управления полиции. Он изучал его привычки, обычные маршруты, слушал все телефонные разговоры.

Прежде чем начать действовать, комиссар хотел убедиться, что ни одной рыбке не удастся выскользнуть из сети, воспользовавшись тем хаосом, который начался в Италии. Он обещал себе, что когда придет время, он будет беспощаден.

О двух агентах ДИГОСа, обнаруженных под откосом дороги на Сузу, ни одна газета больше не упоминала. Всеобщее внимание было сосредоточено на последствиях скандала, вспыхнувшего в связи с делом Рубироза, и на правительственном кризисе.

* * *

Голос Марио вывел Ришоттани из глубокой задумчивости:

— Какая-то синьора спрашивает вас, господин комиссар. Говорит, что она мать Джулии.

— Проведи ее сюда, — приказал Армандо, вскочив со стула.

Женщина подошла к нему и, не слушая пытавшегося что-то произнести Армандо, начала говорить. Долго, спокойно, как человек, который устал и может, наконец, выговорить все свои давно подавляемые мысли и чувства.