Лучшее из "Молот и Болтер" (ЛП)

Наступило утро. Хотя ночью приземлился еще один вражеский десантно-штурмовой корабль, в остальном диспозиция врага казалась неизменившейся. Корвус осматривал свое собравшееся войско загрубевшими от бессонницы и будто забитыми песком глазами. Солдаты выглядели, будто ходячие мертвецы, не заслуживавшие славы, которую предстояло добыть. Что ж, он все равно даст им славу, и они смогут его поблагодарить в свете Императора. Корвус бросил взгляд на остальных солдат. Он оставит их на произвол судьбы. Полковник пожал плечами. Они все равно обречены, а он по крайней мере поддерживал верность до самого конца. Можно было отправляться в могилу, зная, что он не дал им переметнуться на сторону Хаоса.

Исполнил свой долг.

Заслужил славу.

— Открыть ворота! — взревел Корвус, жалея, что не слышит мощь крика за визгом резонанса. Часовые тоже его не слышали, но жест был понятен, и врата форта Горек раскрылись в последний раз.

О последней атаке полковника Корвуса Парфамена были сложены песни. Но их не поют в гвардейских столовых, это не будоражащие боевые гимны. Они — издевательские непристойные вирши. С ядовитым юмором их скорее рычат, а не поют, в коридорах темных кораблей, кружащих по варпу, словно акулы. Немногие в Империуме слышат их в мгновения перед смертью, когда позиции захлестывают орды Хаоса. Им эти песни нравятся не больше, чем понравились бы Корвусу.

Атака стала разгромом. Люди бежали на лазерный огонь и заряды болтеров. Их разрывал на куски пушечный обстрел. Резали цепные мечи и размазывали бронированные кулаки. Но все же они спустились с по склону дальше, чем ожидал даже Корвус. Слаженный удар обрушился на переднюю линию сил Хаоса и нанес некоторый ущерб прежде, чем отряд был уничтожен. Действия солдат могли бы показаться славным героизмом в отчаянной ситуации, когда нечего терять. Но истину раскрывало то обстоятельство, что ни один человек не занял укрытия, все лишь бежали вперед, без разбора стреляя из своего оружия. Они неслись к смерти и радовались свободе.

Корвус остался последним. Из-за упоения битвой и восторга освобождения от визга ему потребовалось мгновение, чтобы заметить свое одиночество. Он все еще бежал вперед, к славе, но теперь удивлялся, почему в него, казалось, не стреляли. И почему отделение космодесантников Хаоса впереди расступилось, чтобы дать ему дорогу. Он споткнулся, а затем увидел того, кто его ждал.

Монстр возвышался громадой, облаченный в то, что некогда было терминаторским доспехом, а теперь стало жужжащим и гноящимся экзоскелетом. Из трубок над плечами и ран в извращенном керамите вылетали рои мух. Однорогий шлем превращал последние признаки человечности существа в абсолютный демонизм. Рука расслабленно держала гигантскую косу.

Корвус увидел, насколько сильной может быть сотворенная болезнью плоть. Но опустошив лазпистолет, а затем обнажив цепной меч, все равно бросился в атаку и нанес Вестнику Нургла удар. Тифус крутанул вокруг себя «Жнеца жизней». Движение было столь же быстрым, сколь небрежным и презрительным. Древко ударило Корвуса, раздробив бедро. Полковник рухнул в грязь, прикусив губу, чтобы не закричать. Над ним навис Тифус.

— Убей меня, — прошипел Корвус. — Но знай, что я бился до конца и одержал свою победу.

Тифус издал звук, напоминавший гул огромных ульев. Корвус понял, что слышит смех.

— Убить тебя? — переспросил Тифус. Его голос был низким и скользким, словно разлагающийся труп. — Я пришел не убивать тебя. Я пришел научить тебя моему гимну.

Несмотря на боль, Корвус сумел рассмеяться в ответ.

— Я никогда не стану его петь.

— В самом деле? Но ты уже сделал это. Ты веришь, что служишь свету и порядку, однако, как и в случае с твоим дохлым императором, все, что ты делаешь, разрушает надежду и толкает к хаосу. Посмотри, что ты сделал со своими людьми. Ты хорошо мне послужил, сынок. Вы оба — ты и твой брат.

Корвус боролся с откровением, но оно вспыхнуло в его сознании тошнотворным зеленым светом. Правда настигла и поразила его. Он увидел свои действия, их последствия и то, чьей славе он на самом деле служил. И по мере того, как картина обретала очертания, то же делал и звук. Он услышал гимн и его музыку. Там была мелодия, и он сам являлся ее частью. Тело сдалось, и предсмертный взор заполнила фигура торжествующего Тифуса. Челюсть Корвуса распахнулась. Горло исказилось в экстазе агонии, и он стал единым целым с последним хором Лигеты.

Аарон Дембски-Боуден РЫЦАРЬ ТЕНЕЙ

Они говорят: грехи отца.

Может быть. А может быть и нет. Но мы всегда были разными. Мои братья и я, мы ни-когда не были по-настоящему близки с другими — Ангелами, Волками, Воронами…