Лучше подавать холодным

– А? – Трясучка уставился на него, не будучи уверен, к кому это относится. Мимо пролетел, сверкнув во мраке, нож, с лязгом закувыркался по булыжникам под ногами.

– Назад! – Коска уклонился от удара мечом, взмахнул тростью, высвободив из нее длинный, тонкий клинок, и вонзил его в горло напавшему. Затем пырнул кого-то еще, но промахнулся и чуть не проткнул Трясучку, когда тот попытался отступить.

Старого наемника едва не достал мечом один из приятелей Арио в маске, походившей на квадратный ящик. Но из-за спины его вынырнул Гурпи и треснул по этому ящику лютней. Деревянный корпус инструмента разлетелся в щепки, топор, таившийся внутри, прорубил плечо до груди, и кровавые останки рухнули наземь.

Вновь полыхнуло пламя, по толпе пробежала рябь, когда люди, отчаянно толкаясь, ринулись прочь. Стена их вдруг расступилась, и прямо на Трясучку выбежал Ронко Невероятный, объятый с ног до головы белым пламенем, подобно дьяволу, вырвавшемуся из ада. Трясучка отпрянул, толкнул его что было силы щитом. Ронко ударился в стену, отлетел от нее, разбрызгивая капли жидкого огня, и окружающие бросились врассыпную, разя клинками кого попало, не глядя. Огонь пополз, потрескивая, по высохшему плющу, затем взревел и перекинулся на деревянную стену, озарив трепещущим светом запруженный двор. Разбилось со звоном окно. Загромыхали ворота, в которые начали колотиться люди, требуя выпустить их отсюда. Трясучка сбил огонь со щита о стену. Ронко, по-прежнему объятый пламенем, катался по земле, издавая невнятное клокотание, как кипящая в котле вода. Неверный, пляшущий свет, отбрасываемый огнем, выхватывал из темноты, куда ни глянь, чудовищные хари – маски гостей и фигляров.

Пытаться понять, что происходит, не было ни времени, ни смысла. Теперь значение имело лишь, кто выживет, кто погибнет. Трясучка гибнуть не желал. И начал пятиться вдоль стены, отпихивая обгорелым щитом всех, кто подбегал слишком близко.

Сквозь толпу пробивались два стражника в доспехах. Один рубанул на ходу мечом Барти – или Кюммеля, не разберешь – и на отмахе снес часть черепа кому-то из гостей Арио. Тот, схватившись рукой за голову, с визгом завертелся на месте. Между пальцев его и из-под золотой маски хлынула темными струйками кровь. Уцелевший акробат – Барти или Кюммель, неведомо, – вонзил этому стражнику в затылок длинный нож, по самую рукоять, и заулюлюкал, увидев острие, выглянувшее из груди.

Второй стражник пробился к Трясучке, вскинул меч и яростно проорал что-то, вроде как на союзном языке. В намерениях его сомневаться не приходилось, кем бы и откуда он ни был, и уступать ему право первого удара Трясучка не собирался. Он взмахнул, рыча, собственным клинком, но стражник тут же шмыгнул в сторону, и меч вошел в чью-то грудь – женщины, нечаянно занявшей его место. Та с воплем, перешедшим в хрипы, отлетела к стене, начала сползать по ней наземь, цепляясь за плющ. Из носа ее хлынула кровь, потекла по белому горлу. Из-под съехавшей набок маски на Трясучку уставился один глаз.

Двор, освещенный пламенем, разгоравшимся все ярче, походил на сумасшедший дом. На поле битвы в ночи… но битвы без противника, без цели, без победителей. Толпа безжалостно топтала тела упавших – живых и мертвых, израненных, окровавленных. Дергался запутавшийся в остатках лютни – деревянных обломках и порванных струнах – Гурпи, не в состоянии даже взмахнуть топором. И в тот миг, когда Трясучка увидел его, еще какой-то стражник рубанул музыканта мечом, и черная в свете пожара кровь брызнула фонтаном.

– В курильню! – прошипел Коска, сметая кого-то с дороги своей тростью-клинком. Возможно, одного из жонглеров – не разберешь…

Трясучка ринулся вслед за старым наемником в открытую дверь, и вместе они навалились на нее с обратной стороны, пытаясь закрыть. В щель всунулась рука, схватилась за косяк, и Трясучке пришлось бить по ней рукоятью меча, пока она не убралась. Коска с силой захлопнул дверь, повернул ключ в замке и, выдернув его, швырнул на пол.

– Что дальше? – спросил Трясучка.

Наемник вытаращил на него глаза.

– С чего ты взял, черт побери, что я знаю?

Шум свалки во дворе сделался тише. Зал для курения, длинный, с низким потолком, пропахший сладким дымом хаски, весь усеян был подушками, увешан колышущимися занавесями, уставлен тусклыми светильниками. Кто-то похрапывал. Кто-то бессмысленно хихикал. У противоположной стены сидел на полу мужчина в сдвинувшейся маске с длинным клювом, с широкой ухмылкой на лице и едва удерживал в расслабленной руке трубку.

– А как же остальные? – спросил Трясучка, вглядываясь в полумрак прищуренными глазами.

– По-моему, дошло уж до того, что каждый сам за себя, тебе не кажется? – Коска, пыхтя, поволок большой сундук к двери, сотрясавшейся от ударов снаружи. – Где Монца?

– Они смогут сюда пробраться через игорный зал? Или… – Тут с грохотом разлетелось вдребезги окно, осколки стекла звонко застучали по полу. Трясучка попятился в глубь зала, чувствуя, как сердце молотом бухает в груди. – Коска?