Лучше подавать холодным

Огибая пруд, топча со скрипом свежий гравий и сияя всем своим веснушчатым лицом, к ним спешил с резвостью обрадованного щенка граф Фоскар, младший сын Орсо. Он успел обзавестись хилой бороденкой с тех пор, как Монца видела его в последний раз. Что делу не помогло – песочная эта поросль придавала его лицу еще более мальчишеский вид, чем прежде. Всю семейную честь он, может, и унаследовал, но красота, увы, досталась кому-то другому.

Бенна, улыбаясь, обнял Фоскара за плечи одной рукой и взъерошил ему волосы. Оскорбительный жест со стороны любого другого, но у Бенны это получалось пленительно непринужденно. Умел он делать людей счастливыми, что ей казалось чуть ли не волшебством. Сама она отличалась прямо противоположными талантами.

– Ваш отец здесь? – спросила Монца.

– Да, и брат тоже. Беседуют со своим банкиром.

– В каком он расположении духа?

– Весел, насколько я могу судить, но вы же знаете отца. Впрочем, на вас двоих он никогда не сердится. Вы обычно приносите хорошие вести. И сегодня принесли, верно?

– Монца, ты скажешь или… – начал Бенна.

– Борлетта пала. Кантейн мертв.

Фоскар не возликовал. Кровожадностью отца он не отличался.

– Кантейн был хорошим человеком.

Что отнюдь не соответствовало истине, насколько знала Монца.

– Врагом вашего отца.

– Но человеком, которого можно уважать. Их в Стирии осталось немного. Он и правда мертв?

Бенна надул щеки.

– Голова отрублена, насажена на пику над воротами. Поэтому, если вы не знаете, конечно, особо искусного лекаря…

Они прошли через высокую арку в зал, огромный, как императорская гробница, и отзывавшийся эхом на каждый звук. Полутьму прорезали тут и там пыльные световые лучи, пятная мраморный пол, тускло отсвечивали стоявшие вдоль стен старинные рыцарские доспехи в рост, с зажатым в латных рукавицах столь же древним оружием.

– Дерьмо, – шепнул ей на ухо Бенна. – Гадюка Ганмарк тоже здесь.

– Уймись.

– Не может быть, чтобы этот бесчувственный ублюдок владел мечом так хорошо, как говорят…

– Владеет.

– Будь я хоть наполовину мужчиной, я бы…

– Ты не таков. Поэтому – уймись.

Лицо у генерала Ганмарка было до странности кротким. Усы безвольно свисали, светло-серые глаза постоянно слезились, что придавало ему выражение бесконечной печали. Ходили слухи, будто из армии Союза Ганмарка вышвырнули за любовную нескромность, допущенную в отношении другого офицера, после чего он переплыл море в поисках хозяина с более широкими взглядами. Широта же взглядов герцога Орсо по отношению к слугам являлась воистину безграничной, лишь бы те служили, как следует. Монца с Бенной были достаточным тому доказательством.

Ганмарк чопорно кивнул ей:

– Здравствуйте, генерал Меркатто. – Чопорно кивнул Бенне: – Здравствуйте, генерал Меркатто. – И обратился к Фоскару: – Граф, вы не забросили свои упражнения, надеюсь?

– Сражаюсь каждый день.

– Тогда, пожалуй, мы еще сделаем из вас фехтовальщика.

Бенна фыркнул.

– Или тупого вояку.

– И то, и это неплохо, – пробубнил Ганмарк с отрывистым союзным акцентом. – Человек без дисциплины не лучше собаки. Солдат без дисциплины не лучше трупа. А то и хуже. Труп хоть не является угрозой для собственных товарищей.

Бенна открыл было рот, но Монца его опередила. Успеет еще выставить себя олухом, коли ему так хочется.

– Как прошел ваш поход?

– Свою роль я сыграл – не подпустил к вашим флангам Рогонта с осприанцами.

– Придержали герцога проволочек? – усмехнулся Бенна. – Да, это было нелегко.

– Роль всего лишь вспомогательная – маленький комический эпизод в великой трагедии. Но публике, надеюсь, понравился.

Эхо шагов зазвучало громче, когда они проследовали через другую арку в ротонду, расположенную в самом центре дворца. Ее круглые стены были сплошь заставлены скульптурами, изображавшими сцены из глубокой древности – войны между демонами и магами и прочий вздор. Высокий купол над головой украшала фреска – средь грозовых туч семь крылатых женщин с гневными лицами, в доспехах и при оружии. Парки, вершительницы судеб земли. Величайшая работа Аропеллы, занявшая у него восемь лет, как слышала Монца, и неизменно заставлявшая ее чувствовать себя хрупкой, слабой и совершенно ничтожной. Ощущение, к которому не привыкнуть. Таков и был замысел мастера…

Оттуда они вчетвером начали подниматься по лестнице, столь широкой, что в ряд по ней пройти могло вдвое больше человек.

– И где же вам пригодились ваши комические таланты? – спросила Монца у Ганмарка.

– По дороге к воротам Пуранти и обратно, с огнем и мечом.

Бенна криво усмехнулся.

– Неужто сражались по-настоящему?

– Зачем бы я стал это делать? Вы не читали Столикуса? «Животное прокладывает с боем путь к победе…»

– «Генерал идет к ней маршем», – закончила Монца. – Смеха много вызвали?

– Не у врага, полагаю. Смеялся мало кто, но это война.

– Я так нахожу время повеселиться, – вставил Бенна.

– Некоторые смеются легко. Чем завоевывают сотрапезников. – Ганмарк устремил кроткий взгляд на Монцу. – Вы, как посмотрю, даже не улыбаетесь.

– Еще успею. Когда придет конец Лиге Восьми и Орсо станет королем Стирии. И все мы расстанемся с мечами.