Лучше подавать холодным.

- Сотня серебренников за следующий бросок! - буркнул Полумесяц, высоко поднимая кости. Народ внимательно следил, в комнате стихло.

- Сотня серебренников. - Для Дружелюбного это ничего не значило. Никакие деньги отсюда не его, и вообще деньги интересны только до тех пор, пока он их пересчитывал. Что выигрыши, что потери - совершенно никакой разницы.

Полумесяц погремел костями в горсти. - Давайте, бляди! - В небрежном броске они полетели по столу, переворачиваясь и отскакивая.

- Пять и шесть.

- Ха! - Приятели Месяца , улюлюкали, хлопали его по спине, будто бы он достиг чего-то замечательного, выбросив одну комбинацию вместо другой. Некто в маске в виде корабля выбросил в воздух руки. - Вот вам! - Некто в маске лисы сделал неприличный жест.

Похоже свечи разгорелись неприятно ярко. Слишком ярко, чтобы считать. В комнате чересчур жарко, тесно, многолюдно. Рубашка Дружелюбного прилипла к телу, пока он собрал кости и вполсилы бросил их в ответ. Кое-кто за столом поперхнулся.

- Пять и шесть. Победа заведения. - Люди часто забывают, что всякие очки точно также вероятны, как и любые другие. Даже те же самые. Поэтому его вовсе не потрясло, что Полумесяц утратил понимание кто он и где находится.

- Ты ссаный кидала!

Дружелюбный нахмурился. В Безопасности он бы зарезал человека, заявившего ему такое. Пришлось бы, чтобы остальным было не повадно. Он бы начал его полосовать не останавливаясь. Но сейчас они не в Безопасности, они снаружи. Контроль - вот что ему велели. Он заставил себя забыть о тёплой, льнущей к его боку рукояти тесака. Контроль. Он лишь пожал плечами. - Пять и шесть. Кости не лгут.

Полумесяц схватил Дружелюбного за запястье, когда тот собирался смахнуть фишки. Он наклонился вперёд и ткнул сидельца в грудь пьяным пальцем.

- По моему твои кости с грузом.

Дружелюбный ощутил, как его лицо обмякло, дыхание еле-еле проходило сквозь горло, так больно его сдавило. Он ощутил каждую каплю пота, щекочущую спину, лоб, затылок. Бесстрастная, холодная, совершенно невыносимая ярость охватила каждую часть тела. - По твоему мои кости, что? - едва смог прошептать он.

Тычет, тычет, тычет. - Твои кости мошенничают.

- Мои кости... что? - Тесак Дружелюбного развалил маску-полумесяц надвое и врубился в череп под ней. Его кинжал вонзился мужику с кораблём на лице прямо в открытый рот, так что кончик показался из затылка. Дружелюбный пырял его снова и снова, хлюп, хлюп, рукоятка оружия скользила, поворачиваясь. Женщина издала долгий, отчаянный крик.

Дружелюбный смутно заметил, что все в зале в изумлении таращатся на него. Всего их было, плюс-минус, четырежды три раза по четыре. Он опрокинул игровой стол, посылая в полёт бокалы, жетоны, монеты. Человек-лиса по прежнему смотрел во все глаза в отверстиях маски. На его бледную щёку попали тёмные ошмётки мозгов. Дружелюбный наклонился вперёд к нему. - Извиняйся! - проревел он во всю ширь своих лёгких. - Проси, блядь, у моих костей прощения!

- ... кто-нибудь!..

Вопль Арио обернулся протяжным хрипом на вдохе. Он опустил взгляд, также как и она. Её нож вошёл в выемку там, где его нога соединялась с телом, как раз возле поникшего члена, и погрузился по рукоятку, заливая кровью всю её ладонь. На кратчайший миг он издал пронзительный, нечеловеческий визг, затем острие другого ножа Монзы ударило его под ухом и выскользнуло с противоположной стороны шеи.

Арио стоял, выпучив глаза, одной рукой бессильно теребя её голое плечо. Другая, дрожа, подтянулась кверху и нащупывала рукоять ножа. Густая чёрная кровь вытекала из него, расползалась между пальцами, струилась по ногам, сбегала с груди тёмными тягучими дорожками, испещряя и пачкая красным всю его бледную кожу. Его рот разверзся, но крик вырвался лишь слабым поперхнувшимся звуком, присвистом дыхания, которому мешала сталь в его горле. Он пошатнулся назад, схватился другой рукой за воздух, а Монза смотрела на него не отрываясь. От его белого лица перед её взором оставался яркий светящийся след.

- Трое мертвы, - прошептала она. - Осталось четверо.

Его окровавленные чресла привалились к подоконнику и принц рухнул, ударившись головой о заляпанное стекло и разбивая окно во всю ширь. Он опрокинулся туда и исчез в ночи.

Дубина опускалась, в замахе, который мог бы раздавить трясучкин череп как яйцо. Но замах был усталым, небрежным и оставил бок Седовласа открытым. Трясучка пригнулся, уже раскручиваясь, и с рёвом хлестнул наотмашь тяжелым мечом. Меч врезался в синее крашеное предплечье громадного мужчины с мясистым звуком хрясь, начисто его перерубил, пронёсся дальше и глубоко вонзился сбоку в живот. Кровь взметнулась из обрубка - прямо на лица зрителей. Дубина грохнулась на камни, вместе с ладонью и запястьем. Кто-то тонко вскрикнул. Кто-то другой засмеялся. - Как они так делают?

Затем Седовлас завизжал, будто прищемил дверью ногу. - Бля! Больно! А! А! Где моя... Клянусь...