Лучше подавать холодным

- Он не сожмётся! - шипела она, три её пальца лишь изогнулись, мизинец всё ещё торчал прямо, то есть настолько прямо, насколько мог. Она вспомнила, какими шустрыми раньше были пальцы, какой она была быстрой и ловкой - и тщетность, и ярость пронзили её даже острее чем боль. - Они не сожмутся!

- Ты пролёживала здесь неделями. Я тебя не трогал, чтобы ты курила шелуху и ничего не делала. Старайся.

- А ты сам, блядь, не хочешь постараться?

- Хорошо. - Его рука неумолимо обхватила её кисть и силой собрала погнутые пальцы в крепко сжатый кулак. Её глаза вылезли на лоб, дыхание вышибло слишком быстро, чтобы она закричала.

- Сомневаюсь, что ты понимаешь, насколько я тебе помогаю. - Он сдавливал сильнее и сильнее. - Иное без боли не вырастает. Иное без неё не развивается. Страдание ведёт нас к свершению великих дел. - Она судорожно дёргала пальцами здоровой руки и без толку царапала его кулак. - Любовь - прекрасная перина для отдыха, но только ненависть способна изменить личность к лучшему. Вот. - Он отпустил, и она откинулась и обмякла, и, захныкав, смотрела как дрожащие пальцы понемногу полуразжались, отметины наливались багровым.

Ей хотелось его убить. Ей хотелось прокричать все знакомые проклятия. Но она в нём крайне нуждалась. Поэтому она придерживала язык, всхлипывала, глотала воздух, скрежетала зубами, вдавливала затылок в одеяло.

- Теперь сожми руку. - Она уставилась в его лицо, пустое, как свежевырытая могила.

- Давай, или мне придётся самому.

Она зарычала от усилий, руку колотило до самого плеча. Продвигаясь по чуть-чуть, пальцы медленно и осторожно сомкнулись, мизинец всё равно торчал прямо. - На тебе, хуйло! - Она помахала у него под носом перекрученным, узловатым, окоченевшим кулаком. - На!

- Неужели это было так трудно? - Он протянул трубку, она тут же выхватила её.

- Не стоит меня благодарить.

***

- И увидим, получится ли у тебя взять...

Сгибая колени, она взвизгнула и упала бы, если бы он её не подхватил.

- Всё ещё? - Нахмурился он. - Ты должна бы уже мочь ходить. Кости срослись. Конечно, больно, но... а что если в одном из суставов остался осколок? Где именно болит?

- Везде! - огрызнулась она.

- Верю, что дело не в твоём упрямстве. Я бы страсть как не хотел без крайней необходимости снова вскрывать раны на ногах. - Он подцепил её одной рукой под колени и легко уложил обратно на койку. - Мне надо ненадолго уйти.

Она вцепилась в него. - Ты скоро вернёшься?

- Очень скоро.

Его шаги пропали в коридоре. Она услышала щёлчок закрывшейся двери и звук поворачиваемого в замке ключа.

- Блядский ты сын. - И она свесила ноги со стола. Содрогнулась, когда ступни коснулись пола, оскалила зубы, выпрямившись, тихо зарычала, когда отпустила койку и опёрлась на собственные ноги.

Было адски больно и приятно.

Она отдышалась, собралась и захромала к дальней стене комнаты. Боль стреляла в спину сквозь щиколотки, колени и бёдра. Держа равновесие, она широко раскинула руки. Добралась до посудного шкафа, уцепилась за его угол и выдвинула ящик. Трубка лежала внутри, рядом была банка зеленого пузырчатого стекла с чёрными комочками шелухи на дне. Как же хотелось затянуться! Во рту пересохло, ладони липкие от дурной потребности. Со стуком она отпихнула ящик обратно и поплелась назад к лежанке. Ломота всё ещё пронизывала тело, но Монза становилась сильнее с каждым днём. Скоро она будет готова. Но не сейчас.

Терпение - мать успеха, писал Столикус.

Через комнату и обратно, рыча сквозь стиснутые зубы. Через комнату и обратно, кривясь и пошатываясь. Через комнату и обратно, хныча, дрожа и сплёвывая. Она прислонилась к лежанке, чтобы как следует отдышаться.

Через комнату и обратно.

***

По зеркалу проходила трещина, а ей хотелось бы, чтобы оно было разбито напрочь.

Твои волосы подобны локону полуночи!

Начисто выбритая левая половина головы, начала зарастать мерзкой щетиной. Что осталось, висело вяло, спутано и неопрятно, как клубок водорослей.

Твои глаза сверкают подобно бесценным сапфирам!

Желтые, налитые кровью, ресницы свалялись в слипшиеся комки, окаймлённые красными язвами в лилово-черных глазницах

Губы подобны лепесткам роз?

Потрескавшиеся, засохшие, шелушащиеся, серые с катышками желтого гноя в уголках. По впалой щеке шли три длинных царапины, воспалённо коричневые на восковой белизне.

Этим утром ты выглядишь особенно прекрасно, Монза...

Алые шрамы с каждой стороны шеи, оставленные проволокой Гоббы, истончились до бледного сплетения рубцов. Она смотрелась, как свежая чумная покойница. Она выглядела не лучше черепов на каминной полке.

За зеркалом улыбался её хозяин. - Что я тебе говорил? Ты прекрасно выглядишь.

Сама богиня войны!

- Я выгляжу как карнавальное уёбище! - скорчилась она, и сломленная старуха в зеркале скорчилась в ответ.