Лучше не бывает

Биран сел, налил себе виски, чтобы потянуть время. Он смотрел в стакан, осторожно потягивая напиток. Он сказал:

– Наверно, было глупо вводить вас в заблуждение, но я просто хотел быть в стороне от всего этого. Вы понимаете, может быть, я и должен был сказать полиции, что трогал тело, но это казалось тогда неважным и звучало бы абсурдно. Это было спонтанно. Он упал всем телом на стол, я откинул его обратно. Думаю, я хотел убедиться, жив он или нет, и в то же самое мгновение я вынул из его руки револьвер. А затем я положил его обратно. Что заставило вас проверять его воротничок на наличие моих отпечатков пальцев?

– Вы положили его не туда, где он был после выстрела, – сказал Дьюкейн. – Вы, очевидно, не знали, что Рэдичи был левшой. Вы положили револьвер не с той стороны.

Бирон слабо улыбнулся. Виски пошло ему на пользу.

– Вы не нашли своим талантам должного применения. Вам надо было работать в Скотленд-Ярде.

– Зачем вы заперли дверь?

– Вы хорошо информированы. Это тоже было спонтанно. В первый момент я намеревался позвонить Октавиену и запер дверь в ожидании его прихода. Потом я решил не звонить ему.

– Я вам скажу через минуту, что я думаю о ваших пояснениях, – сказал Дьюкейн. – Теперь скажите, почему вы делали вид, что не знаете Рэдичи?

– Просто утаил, – сказал Биран, попивая виски. – Всякий имеет право защищаться от наглого любопытства. Я не знаю, почему парень покончил с собой, может быть, это было как-то связано с девушками или еще почему-то. Я просто не хотел, чтобы меня о нем спрашивали и потом вызывали как свидетеля. Вы бы сделали так же на моем месте.

– Нет, я бы так не сделал и не мог оказаться на вашем месте, – сказал Дьюкейн взволнованно и опять наклонился вперед.

Биран упорно смотрел на него, почти сурово, а потом перенес свое внимание на стакан виски, в котором раскачивал и раскачивал напиток. Он молчал.

Хлопнувшая дверь и мотив «Добрый герцог Муррейский» известили о том, что Файви, будучи отпущенным на вечер, вернулся домой. Дьюкейн нахмурился, опять откинулся назад и сказал себе: «О господи, он ловко увертывается».

– А что насчет Елены Троянской? – спросил Дьюкейн.

Биран хитро улыбнулся, поднятая бровь придала его лицу доверчивый вид.

– Юная Джуди, да. Вы ведь сами беседовали с Джуди. Она участвует в наших судьбах.

– Не в моей судьбе! – воскликнул Дьюкейн. Он понял, что начинает сердиться. Разговор пошел не так, как он предполагал. Биран явно взял себя в руки, и теперь он сам был предметом насмешек и вынужден был защищаться. Он налил себе виски. Они смотрели друг другу в глаза.

– Ну, ну, Биран, – сказал Дьюкейн. Это звучало почти просительно.

– Что вы хотите сказать этим «ну, ну»? Я не отрицаю, что знаю Джуди Макграт и что Рэдичи тоже знал ее. Она любвеобильная дама с широким кругом знакомств.

– Вы познакомились с ней через Рэдичи?

Биран забеспокоился:

– Нет, меня познакомил с ней ее муж. Макграт знает, как подороже продать то, что имеет. И Рэдичи с ней познакомился таким же путем.

– Макграт шантажировал и вас?

– Что значит – и вас? Он вас шантажировал?

– Нет, меня – нет! Он шантажировал Рэдичи.

– Да? О да, припоминаю. Интересно. Возможно, это объясняет причину самоубийства.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Не думаю, что считаю вас вправе допрашивать меня, мой дорогой Дьюкейн.

– Тогда зачем вы явились сюда?

– Потому что вы, скажем так, стали действовать мне на нервы. Если хотите знать, я пришел сюда, чтобы задать вам несколько вопросов.

– О чем?

– О том, насколько хорошо вы знаете Джуди Макграт.

– Ах, вот что! – сказал Дьюкейн.

Он встал, резко отодвинув кресло и почти опрокинув лампу. Быстро заходил по комнате. Он посмотрел вниз на Бирана и понял, что они поменялись ролями. Биран развалился в кресле, а Дьюкейн стоял перед ним. Несомненно, Биран – умный человек. Он так и уйдет, не открыв мне чего-то важного, думал Дьюкейн. Он почему-то все больше обретал уверенность: тому есть что скрывать.

– Ну? – протянул Биран. Он выглядел совершенно спокойным сейчас: сидел, вытянув ноги, в руке стакан, его длинная, узкая голова покоилась на подушке.

Дьюкейн подумал: он пришел, чтобы выведать, много ли мне удалось узнать, и я действительно дал ему понять, что ничего не знаю! Черт, черт, черт. И тут Дьюкейн вдруг почувствовал совершенно определенно, что Биран виноват в чем-то, возможно в чем-то серьезном. Он подумал: надо его каким-то образом напугать.

Дьюкейн сказал, напряженно думая:

– Вы прекрасно осведомлены, что я едва знаком с миссис Макграт.

– Вы целовались с ней, – сказал Биран. – Что ж, темные лошадки вроде вас часто опережают всех. – Он усмехнулся и налил себе еще немного виски.

– Она сама поцеловала меня, – сказал Дьюкейн. – Она с профессиональной ловкостью воспользовалась моментом неожиданности. Вы прекрасно знаете, что миссис Макграт в этом смысле мне неинтересна.

– Почему я должен вам верить?

– Я не лгу.

– Правда? – осведомился Биран. – Тогда почему же вы мне все-таки солгали сейчас?

– О чем вы?

– Вы сказали, что Макграт не шантажировал вас.

Дьюкейн взглянул вниз на красивое, дерзкое лицо Бирана.