Лучше не бывает

Маленький человек, Вилли, рассказал ей то, о чем не рассказывал Джону; но могла ли она верить ему? Разве люди рассказывают другим о таких вещах? Конечно рассказывают. Это было бы только проявлением человечности, если бы Вилли рассказал ей то, о чем и не помышлял рассказывать. Как отнесется к этому Джон, как он отнесся к этому? Что означала эта открытка? Что ей теперь делать? Нужно ли исповедаться перед ним? А вдруг он не знает? Или исповедаться, рискуя, что он уже все знает? Разозлится ли он, или – о, ревнивая мысль – он хочет от нее отделаться? Может быть, эта отсрочка встречи нужна для того, чтобы окончательно порвать с ней? Он вскармливает свой гнев, унижает ее отдалением от себя, а потом скажет ей, что эта встреча будет последней? Или он обо всем знает и вполне равнодушен к случившемуся? А вдруг он не знает и чувствует благодарность за ее преданную любовь, принял ее и спокойно осознал, что так будет всегда? Джессика стояла перед окном, но не смотрела в него. Если бы даже стекло было непрозрачным, это ничего не меняло. У нее самой перед глазами как будто висела черная вуаль, мешавшая видеть машины, дома, кошек, прохожих. Ее мысли и образы заключили ее мозг в сферу борьбы сил, которые буквально превратили весь мир для нее в невидимый. Единственный выход из постоянных размышлений – это ее фантазия, но она не очень позволяла себе предаваться ей. Джон не знал своего сердца на самом деле. Он был безнадежным пуританином, который не мог завести романа, не терзаясь при этом чувством вины. Он все разрушил, потому что чувствует себя виноватым, если счастлив. Но он постепенно поймет, что жизнь без Джессики – пуста. Он делал сознательные усилия, чтобы превратить их любовь в дружбу, но не мог перестать думать о ней. Однажды он поймет, что не может перестать любить ее, и тогда ему в голову придет мысль о том, что для того, чтобы чувство вины исчезло, нужно жениться. Тогда он напишет ей длинное письмо в своем педантичном официальном стиле, полное подробных объяснений его нового образа мыслей, он спросит ее, готова ли она стать его женой, несмотря на всю боль, которую он ей причинил.

Джессика немало мыслей посвящала и Вилли. Любое приключение приветствуется теми, кто несчастлив в любви, а Вилли, несомненно, был приключением. Какое-то время, еще до того, как ее собственные мысли и странная открытка от Джона испугали ее, она даже испытала некоторый восторг от этой встречи. Это была таинственная кощунственная радость неверности. Но она все-таки заметила Вилли, хотя и не поняла этого, она наконец увидела нечто в этом мире, кроме Джона Дьюкейна, и это принесло ей пользу. Вилли заинтересовал и тронул ее, и, прежде чем старая тирания любви опять захватила ее бедное неисцелимое сердце, она даже испытывала некоторое желание увидеть его опять. Он так и не сказал ей своей фамилии и чем он занимался. Но теперь любопытство, бывшее в ней искрой добра, опять полностью исчезло под влиянием ее чувства вины и нерешительности перед Джоном.

Джессика посмотрела на себя в большое зеркало, висевшее в углу комнаты. Она не могла понять, красива она или нет. Ее лицо ничего не значило, если Джон не смотрел на нее, ее тело теряло всякий смысл, если его не трогал Джон. Но что он видит, что он трогает? Мысль, что он может ее видеть так же отчетливо, как она сейчас видит себя, ужаснула ее. Возможно, он смотрит теперь на нее со скрытым отвращением, замечая усики над верхней губой и расширенные поры на носу. Следуя моде, она укоротила юбку, и ее длинные ноги теперь были видны гораздо выше колена, обтянутые кружевными чулками цвета сливок. Но нравятся ли ему ее длинные ноги, как прежде? А может быть, его раздражает чересчур молодежный стиль ее одежды? А может быть, он заметил ее чересчур большие колени? Джессика движением руки откинула назад длинную копну русых волос и приблизила лицо к зеркалу. Сомнений не было: она начинает стареть.

Она опять принялась расхаживать по комнате и размышлять о трех письмах, лежащих на столе. Комната была пустой, гулкой и белой. Она уничтожила все свои объекты и не имела охоты создавать новые. Так как занятия в школе закончились, Джессика могла теперь посвящать целые дни хождению по комнате и мыслям о Джоне Дьюкейне. Она не осмеливалась выйти из дому – а вдруг он позвонит?

За дверью что-то стукнуло, и Джессика бросилась открывать. Почта. Она кинулась, прыгая через три ступеньки, к письмам, лежавшим на коврике… Она жаждала толстого письма от Джона, но и боялась его. Оно могло содержать длинное и осторожное объяснение того, почему он решил больше не встречаться с нею совсем.