Лучше не бывает

– И я шлю ему привет. Садитесь. Как хорошо, что вы пришли.

Мэри Клоудир бросила пальто на пол и довольно неловко уселась, напряженно держа стакан с шерри перед собой, как будто она держала что-то необычное, револьвер к примеру. Ее рука слегка дрожала, и несколько капель пролились на бело-голубые клетки ее платья и слегка увлажнили ее бедро. Она с любопытством оглядела комнату. Это была очень приличная комната, в которой было много – на вкус Мэри, слишком много – ярких безделушек. Они лежали повсюду, похожие больше на игрушки, чем на украшения. Она выглянула через напоенное солнцем окно и посмотрела на железные почтовые ящики и ярко выкрашенные двери маленьких аккуратных домов напротив, и ее сердце упало. Она подумала: как мало я знаю его.

– Прекрасные новости о Поле и Ричарде? – сказала она.

– Чудесные.

– Я очень рада, – сказала Мэри. – Они так счастливы, что стали похожи на веселых детей. – Она вздохнула. – Но вы не удивлены? Я не знала, что они думают об этом. Пола все таит в себе.

– Мм. Да. Как-то быстро… Как в кино. Жизнь бывает неожиданной.

Мэри смотрела на тяжело ступающего, как конь в стойле, Дьюкейна по другой стороне комнаты в пространстве за высоким креслом. Потом он оперся о спинку стула и посмотрел на нее. На нем был черный шелковый халат с красными паутинными звездочками, накинутый на темно-красную пижаму, по этому поводу он рассыпался перед ней в извинениях. Одежда придавала ему слегка экзотический, слегка испанский вид, он был похож на актера или танцора.

– Джон, что происходило там, в пещере? Пирс не хочет ничего рассказывать. А мое воображение не устает работать. Я видела ужасные сны об этом. Вы были близки к смерти?

Дьюкейн сказал медленно:

– Трудно сказать, Мэри. Может быть. Пирс вел себя очень храбро и мужественно.

– Как и вы, я уверена. Можете ли рассказать все, как было, начиная с самого начала?

– Не сейчас, Мэри. Если вы не против. – Он добавил: – Я странным образом видел там ваше лицо в темноте. Я расскажу вам позже.

Его властный вид успокоил ее.

– Хорошо. Вы расскажете, когда захотите. Вы приняли решение, Джон?

– Какое решение?

– Вы говорили, что должны принять решение, касающееся судьбы одного человека.

– О да, я сделал это.

– И это было верное решение?

– Да, я уладил это дело. Я уладил множество дел. Практически все!

– Хорошо.

– Вы не знаете, о чем вы говорите! – сказал Дьюкейн. – Извините. Я еще весь на нервах.

Мэри немного неуверенно улыбнулась. Потом она сказала неожиданно горько:

– Я ничего не знаю о вас.

– Вы знаете меня много лет.

– Нет. Мы замечали друг друга, как знакомые предметы ландшафта, как дома или железнодорожные станции, объекты, которые проезжаешь, путешествуя. Мы так мало сказали друг другу.

– Вы несправедливы. Мы общались друг с другом. Мы похожи.

– Я не такая, как вы, – сказала она. – Нет, вы принадлежите к другой расе.

Она оглядела комнату со всеми ее безделушками, похожими на детские игрушки. За окном тяжелый солнечный вечер полнился далекими звуками.

Он казался удивленным, обескураженным.

– По-моему, это звучит не очень лестно.

Она смотрела на его худое лицо, узкий нос, волны сухих темных волос. Их речь казалась ей глухим, долгим и лишенным ритма барабанным боем. Она вздрогнула.

– Это не важно. Вы – другой. Мне нужно идти.

– Но вы только что пришли.

– Я приходила узнать, все ли с вами в порядке.

– Наверно, нужно признаться, что не все в порядке. И мне не очень приятно, что вы убегаете. Я надеялся, что вы пообедаете со мной.

– К сожалению, у меня встреча.

– Ладно, но не уходите сразу, Мэри. Выпейте еще шерри.

Он наполнил ее бокал. Черный шелк коснулся ее колена.

Зачем я сама загнала себя в эту абсурдную и ужасную ситуацию, думала Мэри Клоудир. Почему я – такая ужасная дура? Почему после всех этих лет я вдруг безумно влюбилась в своего старого друга Джона Дьюкейна, вопреки здравому смыслу, без всякой надежды?

Понимание, что она влюблена в Дьюкейна, пришло к Мэри нежданно на другой день после спасения из пещеры, но ей казалось, что на самом деле это произошло раньше. Как если бы она была под властью стихии, не осознавая этого, проблеск осознания мелькнул в ее душе в тот момент, когда она укрыла своим пальто мокрого, замерзшего обнаженного мужчину. На следующий день, когда Октавиен отвез Дьюкейна в Лондон, Мэри впала в чернейшую депрессию, она приняла ее за последствия пережитого ужаса. Она в жаркий полдень пропалывала сад. С яростным самоистязательным упорством она склонялась над клумбой, чувствуя, как ручейки пота стекают по щекам. Она интенсивно думала о Дьюкейне, но так, как могла бы думать и о другом человеке. Она выпрямилась и пошла отдохнуть в тени акации. Ее разгоряченное тело обмякло, и она легла. Расслабившись, она вдруг с галлюцинаторной ясностью увидела лицо Дьюкейна; это видение сопровождалось физическим содроганием, как будто ее ударило током. Она лежала совершенно неподвижно, собираясь с силами.