Лучше не бывает

В этот день дом принял свою хозяйку молчаливо, покорно. Странно, однако, рассчитав Марию Степановну, изменив интерьер, Шахова не попыталась продать его и начать новую жизнь там, где присутствие бывшего мужа было исключено. Собственно, тогда следовало начать с фамилии, но расставаться с последним звеном, связывающим ее с Дмитрием, Альбина отказалась. Она решила, что в ее мире ее знают как Шахову. Эта фамилия в какой-то степени – пропуск и гарант доверия, которое пустило корни так глубоко, как глубоко укоренились в сознании деловых кругов успешность и достаток Дмитрия. Даже Назимов наверняка созрел для женитьбы только потому, что она не какая-то Иванова, Степанова, а бывшая супруга одного из самых влиятельных людей города. А с некоторых пор – популярного автора, затуманившего разум тысячам доверчивых читателей за пределами не только города, но и государства. Ролану льстит ее внимание, обладание женщиной красивой, умной, богатой, доказывающей свою способность держаться на должном уровне без поддержки влиятельного супруга.

– Лезет в голову всякая чепуха, – разозлилась Альбина.

Глупо было отрицать, что она слишком часто вспоминает о Дмитрии. Когда Альбина говорила, что они теперь чужие люди, что их больше ничего не связывает, она ошибалась. Альбина была не из тех, кто открыто признает свои ошибки, а потому переваривала и расплачивалась за них по самой высокой цене. Шахова знала, что ей придется немало потрудиться для того, чтобы свергнуть самозванца с позорного Олимпа, на который его возвела бескорыстная любовь женщины.

Альбина накручивала себя, не в силах бороться с нарастающей злостью. Холодная, мрачная, она превращала ее в запрограммированное на месть и подлости существо. Словно под одной телесной оболочкой сосуществовали две совершенно разные женщины. Одна – сильная, уверенная, не знающая усталости. И другая – вялая, апатичная, вечно недовольная, живущая лишь надеждой на свершение своих коварных планов. Устав от самобичевания, Шахова сделала перерыв в разборе прожитого дня.

После горячего душа Альбина надела любимый махровый халат и теплые носки. Сегодня они дарили своей хозяйке обманчивое ощущение надежности и защищенности. На самом деле Альбина была напряжена и всеми силами пыталась вернуть обычную уверенность. Разговор с матерью П.С. все время вертелся у Шаховой в голове. Альбина пыталась понять, когда и что сказала не так? Впечатление от знакомства с Маргаритой Петровной загоняло ее в тупик, а ведь она только вышла на тропу войны. Нельзя сразу раскисать. События уходящего дня угнетали Альбину, поэтому она решила использовать проверенный способ поднятия настроения. Шахова включила музыку. Голос Сары Брайтмен всегда действовал на нее умиротворяюще. Талантище – здесь двух мнений быть не может.

Чайник давно закипел. Пришлось включить его еще раз, чтобы заварить крепкий ароматный кофе. Немного коньяка в чашку – напиток должен был окончательно привести Альбину в норму. Неприятная дрожь прошла, но тепло по телу разлилось только после того, как Альбина выпила половину горячего, обжигающего напитка. Устроившись в глубоком кресле, она потянулась за наушниками. Эффект от стереозвучания всегда ее умилял.

О том, что настойчиво звучит телефон, Альбина случайно заметила по желтоватому мерцанию индикатора. На часах было начало девятого. Детское время. Покачиваясь в такт звучащей в наушниках музыке, Шахова не спешила снять трубку. Она забыла отключить телефон, о чем теперь жалела. Что может быть проще – не подходить к аппарату, но глаза непроизвольно останавливались на пульсирующем индикаторе звонка. Кто-то проявлял настойчивость. Но тут взгляд ее переместился на экран телевизора.

Сказочный голос Сары, лившийся из наушников, не соответствовал озабоченному лицу диктора. Пожалуй, даже скорбному. Альбина поднялась в поисках пульта от телевизора. Как нарочно, сразу его не обнаружила, а снять наушники тоже не пришло в голову. Альбина вошла в какое-то странное необъяснимое состояние ступора. Картинка на экране поменялась. Альбина хлопнула себя по бедрам, увидев улыбающуюся физиономию Шахова.

– Черт бы его побрал!

Она еще не знала, насколько зловеще прозвучало ее пожелание. Наконец стянула с себя наушники и услышала:

– …выражает глубокое соболезнование родным и близким покойного…

Альбина застыла. Только теперь она заметила траурную черную ленту в нижнем углу фотографии. Глаза Шаховой расширились до предела, дыхание перехватило. Ноги словно сломались в коленях. Альбина рухнула в кресло, промахнулась и, больно ударившись, оказалась на ковре. На четвереньках добралась до тумбочки, где преспокойно лежал пульт. Сделала звук громче, но с экрана вместо привычной музыкальной заставки не услышала ни звука. На безмолвном телевизионном экране было лишь улыбающееся лицо Шахова.