Лучше не бывает

Полина куталась в пушистую шаль. Несмотря на то что Шахов заставил ее включить электрический камин, в доме было сыро и прохладно. Хотя дело вовсе не в этом. На душе у Воробьевой было паршиво. Дмитрий так и не уговорил ее ехать вместе с ним. Она не была готова, что и пыталась ему объяснить. Он не понимал, что она изменилась. Она другая. Да, она не смогла отвергнуть его. Не устояла, что поделаешь. Но время, которое Полина ждала звонка, хоть каких-то вестей, необратимо изменило ее. Она снова пережила предательство. Это страшно.

Любовь и предательство – всегда рука об руку. Тому, кто переживет леденящий холод обрушивающегося отчаяния, не гарантируется иммунитет к нему в дальнейшем. Рецидивы вполне вероятны. Предательство всегда оставляет след в душе. Невидимый, но очень глубокий. Сначала болезненный, кровоточащий, а потом ноющий, не дающий покоя. Полина давно знала, как это бывает. Почему она все еще способна чувствовать? И кому нужны все ее чувства и эмоции, если она одна? Если тебе не с кем поделиться радостью, болью, стоит ли вообще быть? Сколько вопросов задала себе Полина за то время, что Дмитрий молчал?

Сколько сил ей стоило принять происшедшее! Снова предали, снова не была готова. Не разучилась верить в хорошее, доброе, светлое. За то и поплатилась. Сколько слез пролито, сколько пришлось выслушать маминых нотаций! Маргарита Петровна внесла весомый вклад в расшатывание душевного состояния дочери. Это она всегда умела делать. Как только убедилась, что ее дочь снова одинока, начала наступательную кампанию. Звонила каждый день, поджидала Полину после работы. Она пыталась быть рядом и уверяла, что хочет разделить с ней ее горе. Но все дело в том, что Маргарита Петровна не умела этого делать, а ее дочь решила, что наступил хороший момент для того, чтобы говорить, не раздумывая. Вот тогда Полина и выдала перлы о том, что лучше бы ей вовсе не родиться, о том, что самый лучший мужчина в ее жизни – отец, но и тот бросил ее. Давала слово, что больше в ее жизни мужчин не будет. Она снова обвиняла мать в том, что та хотела сделать ее сиротой. И только тетя Кира всегда понимала ее, всегда оправдывала ее поступки. В конце концов и Маргарита Петровна оставила дочь в покое.

– Тебе нужно сменить обстановку. – К этому совету матери Воробьева решила прислушаться.

Уехав на дачу к подруге, Полина надеялась прийти в себя. Никакой каждодневной суеты. Люди вокруг доброжелательные, улыбчивые. Их внимание почему-то Полину не раздражало. Ее подкармливали, с ней разговаривали, интересовались ее самочувствием, приглашали на застолья. Чужие люди проявляли столько чуткости, что Полина не сразу, но прониклась их невероятной способностью жить и получать удовольствие от каждого дня.

– Что ты, девка, себя не бережешь?.. – журила ее соседка, увидев Полину с сигаретой. Та взяла за правило курить на крыльце.

– Сказать в ответ нечего, – улыбалась Воробьева.

– Дети у тебя есть?

– Нет.

– Тогда хотя бы роди, а потом уж травись на здоровье.

– Травиться на здоровье? – Полина хохотала. – Вот так сказали!

Число выкуренных за день сигарет постепенно сокращалось. К тому же благодаря подруге к Полине постепенно вернулся аппетит. Она хотя бы снова смотрела на еду без отвращения и готовила простые блюда, не требующие особого умения и больших затрат времени. Зачем Полине было нужно это самое время, она не знала. Но проводить его у плиты не собиралась. Никогда не понимала женщин, колдующих над очередным рецептом, чтобы удивить близких, гостей. Наверное, она плохая хозяйка, вот поэтому Бог и не дает ей семьи. Додумалась наконец. Это многое объясняло. Значит, ее удел – одиночество. Не стоило снова пытаться доверять мужчине.

Неожиданный приезд Шахова доказал, что она не излечилась. Полина едва сознание не потеряла, увидев, как Дмитрий выходит из машины. Решила быть твердой, но не смогла. Она любила, и этим все сказано. Шахов был таким милым, таким потерянным. Как она могла оттолкнуть его? Он достучался до самых дальних уголков ее исстрадавшейся души. Полина раскрылась. Столько лет она запрещала себе вспоминать, а тут – понесло. Слово за слово. Пусть, пусть он знает, что ей пришлось пережить!

Кажется, ее рассказ впечатлил Дмитрия. Она не хотела его разжалобить. Жалость – это мелко, недостойно. Ей нужно было, чтобы ее поняли. Чтобы Шахов ощутил, какую боль причинил ей. Он должен знать, кого вычеркивал из своей жизни. Обязан пообещать, больше никогда так не поступать с ней. С другими – это на его совести, но не с ней.

Когда она решила, что все наладилось, Шахов снова заставил ее почувствовать себя только винтиком в большой игре. Наивная. Размечталась, что Дмитрий приехал исключительно по зову сердца. Красиво говорил, был страстным. Яркая ширма, скрывающая главное. Шахов просто не знал, с чего начать, как подступиться. И только перед самым отъездом, услышав ее категорический отказ возвращаться в город, достал диск.