Лучшая доля

— То есть ты уверился, что я права и опыта у тебя нет. Хочешь, чтобы я тебя научила хотя бы целоваться? Не по адресу.

Я дама гордая, с незнакомцами не целуюсь, особенно с такими противными и вредными. Это я хотела сказать да не успела. Манаукец насмешливо блеснул алыми глазами.

— А что так? — съехидничал он, удерживая моё лицо уже двумя руками в опасной близости от шеи. — Сама неопытна?

Я оскорбилась, задетая за живое. Решил меня проучить? Ну держись, модифицированный, я в гневе! Поставив бокал на перила, оскалилась, имитируя соблазнительную улыбку, ласково провела руками по шелковистой ткани рубашки на груди, заведя руки на шею, а она у него была широкая, жаль, не задушить. Вилорг, как послушный мальчик, нагнулся ко мне, и я, ласково начав поцелуй, прикусила ему нижнюю губу, ликуя над тем, что поймала его врасплох. Он не ожидал, а я продолжила: лизнула пострадавшую губу и вновь медленно сжала её между зубов, наблюдая, как расширяется зрачок, как тонет алая радужка глаз. И меня раззадоривала эта игра, которую начала не я. Манаукец придвинулся ещё ближе, зарылся в мои волосы, испортив причёску, и углубил поцелуй. Он словно принял вызов и сменил грубость на ласку. Поцелуй у нас получился шальной, дерзкий. Каждый из нас хотел доказать другому, что он спец в поцелуях.

И я ответственно подошла к делу. Прикрыв глаза, ловила горячие губы Вилорга, но, кажется, увлеклась, позволив манаукцу властвовать, вести в этом безумстве. Волоски на коротко стриженом мужском затылке приятно щекотали мои ладошки. Дыхание сбилось, но не хотелось останавливаться. Кто первый сдастся, тот и проиграл. А мне очень хотелось быть победительницей этого маленького состязания. Я могла так целоваться час — проверено в юности, и за спиной выигранный студенческий конкурс. Но тогда мне не хотелось продолжения, а сейчас я млела и плавилась, и распалялась, всё теснее прижимаясь к Вилоргу. Исследовательский азарт во мне проснулся вместе с желанием потрогать манаукца, узнать, какой он под рубашкой, испробовать на вкус его кожу, окунуться в мужской аромат с головой.

— Ой! — услышала я словно бы ответ на свои мысли.

Ой? Почему «Ой?» Нет, тут больше подойдёт «О да». Вилорг замер, и я открыла глаза, встречаясь с ним взглядом. Он попытался отодвинуться — я выиграла! С сожалением отстранилась, наблюдая гамму чувств на лице манаукца, одна из которых горечь. Он был разочарован тем, что я победила.

— Там Лилия, — тихо шепнул мне Вилорг, кивнув головой назад.

Я в панике соскочила с перил, одёргивая платье. Только этого еще не хватало, что бы младшая сестра меня застукала целующейся с Феропом!

Теперь я поняла, чей возглас услышала. И вовсе он не моего внутреннего голоса, а Лилии! Оттолкнув от себя мужчину, я хотела догнать сестру, но манаукец остановил и пальцем поправил помаду на моих губах. Я недовольно ударила по его ладони, отстраняясь, злясь на Вилорга. Если бы его слова не задели меня, не случилось бы этой глупой ситуации. И как теперь объясняться с сестрой? Как же я не любила подобные конфузы!

— У себя поправь, — огрызнулась я на модифицированного наглеца и поспешила в зал. Украдкой подтёрла по линии губ, надеясь, что не сильно помада и смазалась. Ёкарный бабай схвати за яйца этого несносного манаукца!

Глава 9

Бороться с ревностью Вилоргу всегда удавалось с трудом. Ничто не могло сравниться с ней по накалу и силе. Ярость, гнев и ненависть, обуревавшие манаукца в своё время, вполне поддавались жёсткому самоконтролю, а вот ревность была самым тяжёлым чувством. Она душила, выедала, пропитывала душу.

Ревность родилась с появлением у отца другой фаворитки, взамен матери, которая не так давно покинула этот мир. Затем появилась сестра, и для отца сын перестал быть отрадой. Тогда ревность нашёптывала гениальные идеи несчастных случаев с нелюбимой сестрой.

Чуть позже в школе Вилорг ревновал учительницу, которая хвалила не только его за успехи в учёбе. Но и этого ужасному чувству было мало, Вилорг стал тихо ненавидеть всех, кто учился хоть в чём-то лучше него. Он прикладывал массу усилий, чтобы стать лучшим, стать лидером, чтобы все его хвалили, восхищались им и любили!

Тогда десятилетнему мальчишке казалось, что весь мир должен принадлежать ему. Лишь реальная угроза жизни сестры вправила мозги на место. Арашка упала с обрыва, когда играла с друзьями возле реки. Родители отвлеклись, девочка запнулась, когда пинала мяч, а следом все услышали оглушающий визг. Вилорг в этот момент был дома, готовился к зачёту. Узнав о случившемся и увидев в больнице девочку в гипсе, к нему пришло осознание того, что мысли материальны, и он мог потерять сестру.