Лучи смерти

— Ты, конечно, видишь, что мы начали действовать в открытую! — заговорил О’Коннор, закуривая трубку. — Сейчас я расскажу тебе подробно обо всем. Начну по порядку. Позавчера вечером на тайном собрании было решено потребовать освобождения арестованных товарищей, прекратив работу. Вчера утром все рабочие собрались на фабриках и заводах и сразу оттуда двинулись на улицы. Часть пошла к тюрьме, часть направилась к управлению полиции. Растерялась ли полиция, или пожелала нас спровоцировать, но толпу встретили выстрелами. Уложили они человек двадцать наших ребят, да столько же, а может, и больше, переранили. Тут и началась потеха. Оружием, как тебе известно, мы давно запаслись; вооружились и бросились на полицию. Понятно, что могли сделать с нами полицейские псы? Человек пятьдесят из них мы покрыли, в том числе и этого гада-инспектора, а остальные разбежались кто куда. Солдаты целиком присоединились к нам, без выстрела. Тюремная охрана сама открыла ворота тюрьмы. Всемирная Ассоциация Рабочих взяла в свои руки инициативу, сорганизовала Красную Гвардию, в которую вошли все рабочие целиком. Взяла на учет оружие, продовольственные склады, захватила почту, телеграф и радиостанции. Буржуи частью арестованы и сидят в тюрьме, но большинство их успело улизнуть. Юркий народ. Теперь беспрерывно заседает Революционный Комитет. Часов пять тому назад к нам прилетели из Нью-Йорка два аэроплана; летчики опустились и присоединились к нам. Они доставили хорошие вести. Рабочие других городов поддержат нас, безусловно, и завтра во всех Штатах вспыхнет всеобщая забастовка. Правда, относительно всеобщего восстания вопрос еще не решен, но не сегодня — завтра решится.

— Но за это время буржуазия нас раздавит, — задумчиво проговорил Грей.

— Не думаю, — спокойно произнес О’Коннор, — власти и буржуазия струхнули порядком. На армию они не надеются, а полиция малочисленна и труслива. Правда, у буржуазии есть своя многочисленная крепкая организация, охватывающая сетью ячеек весь мир, но буржуи — трусы и любят выезжать на спине наемной сволочи. Охотников же лезть под пули, даже за большие деньги, не очень много найдется…

— Ну, я поеду! — перебил его Грей, сгоравший от нетерпения побывать в восставшем городе. — Скажи, где помещается Революционный Комитет?

— В особняке миллиардера Гикмана, на Главной площади. Мы с ним обменялись помещениями. Ему мы дали квартиру в тюрьме, а сами забрали его особняк, — шутливо ответил О’Коннор.

Том Грей махнул рукой Смоку, вскочил на сиденье подкатившего «такси» и отрывисто бросил невозмутимо курившему трубку шоферу:

— Вперед!

«Такси» покатил мимо молчаливых фигур в зеленую муть предместья. Маленький фабричный городок имел необычайный вид. Серое дымное облако, обыкновенно висевшее над ним, рассеялось; молчаливы были громадные каменные корпуса фабрик и заводов, мрачно оскалившихся широкими, забранными в решетки окнами.

Высокие леса труб не курились черным дымом. Необычайная тишина нависла паутинным покрывалом над улицами, и смолкли давно резкие звонки трамваев, остановившихся, казалось, навсегда, на блестящей сети стальных рельс.

Бессильно повисла кое-где оборванная сетка проводов, еще недавно властно и незыблемо оплетавшая шумные улицы. Из домов выходили молчаливые фигуры мужчин в потертых куртках, быстрыми шагами направлявшихся к центру города. По временам из центра к предместью направлялись кучки таких же молчаливых фигур, с винтовками за плечами и с унизанными ружейными патронами широкими кожаными поясами поверх синих блуз и пиджаков. На дверях магазинов виднелись решетки и большие замки, и казался ненужным и бесцветным разложенный в громадных витринах пестрый хлам.

На углах и на стенах зданий белели наспех напечатанные большими красными буквами плакаты с огненными лозунгами:

Долой БУРЖУАЗИЮ, ДА ЗДРАВСТВУЕТ ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА!

ДА ЗДРАВСТВУЕТ МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ!

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИНТЕРНАЦИОНАЛ!

ТОВАРИЩИ, БУДЕМ МУЖЕСТВЕННЫ И ТВЕРДЫ:

НА НАС УСТРЕМЛЕНЫ ВЗОРЫ ПРОЛЕТАРИЕВ ВСЕГО МИРА!

СОВЕТСКАЯ РОССИЯ ПРОТЯНЕТ НАМ РУКУ ПОМОЩИ ЧЕРЕЗ ОКЕАН!

ПРОЛЕТАРИИ ВСЕГО МИРА — ЗА НАС!

Не выпустим винтовок из рук, пока не победим капитала!

Над корпусами фабрик и подъездами домов алели и шевелились полотнища красных знамен, этих вечных международных символов восстания.