«Лучи и тени». Сорок пять сонетов Д. фон Лизандера…

Но, к счастью, ни умом,
Ни душою старшая ее дочь Эмма
Не была похожа на свою мать.
Но я вижу, что вы начинаете терять
Терпение, что так вяло идет к концу поэма.
Я надеюсь, что вы не будете бранить поэта
За неправильное названье это;
Тут поэмы нет нисколько,
А просто это один рассказ,
Которым хотел я вас
Занять на час. И только…
И оттого так назвал,
Что я рифмы к Эмма не сыскал.

В этих-то отступлениях, которые уже сами по себе составляют страдание, равно как и вся поэма и даже вся книжка г. Александрова, беспрестанно встречаются такого рода жалобы:

Теперь нигде отрады не нахожу
И, как путник заблудившийся, брожу
Меж ненавистных мне людей,
Меж пошлых и холодных богачей, и пр.

Или:

Давно погибли мои надежды и мечты,
Жизнь моя полна душевной пустоты;
Я теперь живу воспоминаньем одним, и пр.

В одном из мелких стихотворений г. Александров также жалуется:

Время юности живой
Промчалось быстро от меня,
С глубокой, мрачною тоской
Теперь ни на миг не расстаюся я;
Страдания и мучения больной души
Меня тревожат часто среди ночной тиши…

В другом стихотворении объясняется:

Давно во мне уснули страсти
Сном холодным мертвеца,
И глубокие морщины избраздили
По всем направленьям лицо;
Холод, голод и многие напасти
Душевный жар истощили… и пр.

В стихотворении «Дума» говорится:

С глубокой думою сижу я под окном;
И все я думаю только об одном:
Что я лучшие движенья сердца утратил
Бесплодно, и святые чувства я растратил
В тяжком и позорном бездействии и сне…

Вот начало стихотворения «Ожидание»:

Холод, голод и нищета,
От погибшей юности мечта
Мои спутники до гроба.
Порой тоска, ненависть, злоба
Меня в жизни сопровождают,
Часто быструю радость отравляют…

И так далее, – все одно и то же… Страдание, да и только! Мы сочли нужным прежде всего указать на это читателям, потому что автор в одном месте говорит:

Ты меня опрометчиво не проклинай,
Лучше ты мои страдания узнай…

Конечно, страдания г. Александрова не могут иметь особенной важности и интереса для публики; но столь настойчивое напоминание собственных страданий заставило нас подумать о причинах, по которым страдал г. Александров. Мы предались было даже мечтаниям вроде тех, каким предавался Павел Иванович Чичиков, просматривая список мужиков, купленных у Собакевича. Кто такой г. Александров? Где и как протекла его юность? За что тешилась над ним злая судьба? Из книжки видно, что г. Александров – какой-то самоучка; не только о версификации, но даже о правописании он не имеет никакого понятия; но в то же время он рассуждает об устройстве общества, о взятках, о банкометах и понтерах, о балах и бокалах упоминает даже о Рафаэле и Перуджино… Трудно разобрать, что такое представляет собою автор этих стихотворений… Бедный ли он чиновник, на старости лет лишившийся места по неблагонадежности или вследствие сокращения штатов? Помещик ли какого-нибудь захолустья, заглянувший раз в жизни в столицу, увидавший там двух литераторов и вследствие того возгоревший стремлением к литературной славе? Или он отставной инвалид, покоящийся на лаврах и посвящающий свои досуги служению музам? А может быть, это – самоучка-мещанин, каких так много ныне развелось на Руси? Может быть, в самом деле не посчастливилось ему в жизни, и «голод, холод, нищета» – может быть, составляют для него не стихотворную фразу, а действительные лишения, которые он испытал… Но в таком случае – зачем он толкует о бокалах, выпитых им на пирах, о красавицах, с которыми он танцевал на блестящих балах, и пр.?.. Ради ли стихотворной вольности или тоже по действительному опыту жизни?.. И что, наконец, привело его к описанию этих страданий? Кто и как решился издать эту безобразную книжечку, серую, неопрятную, напечатанную решительно без всякой корректуры?..