LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

Но возможно ли в принципе восприятие, которое не ограничено ничем?

Не потеряет ли такое восприятие содержание и смысл?

Может быть, восприятие всегда и принципиально чем-то ограничено, но критерии этого ограничения в каждом случае — разные?

Вот что писал в сюрреалистический период своего творчества Пикассо:

«…Рисовать — значит разрушать… Творчество — это, прежде всего, акт разрушения. Художник — это тореадор (вспомните, коррида — остаток культа Митры — Диониса. — А.Д.); его задача — это прекрасное убийство объекта творчества… Я рисую женское тело, как хирург, который разрезает его на составные части…»

Кажется, что эти высказывания Пабло Пикассо — одна из самых лучших характеристик художественного творчества XX века.

Но разве такое восприятие творчества художником можно считать ничем не ограниченным!

Или это род иного ограничения? И что-то, несомненно, способно все-таки проникнуть в мир и через открытые художником двери восприятия, а не только под влиянием ведьмовских мазей?

«1924: в этом числе, волочащем за собой полную урожая рыб-лун сеть, в этом числе, разукрашенном катастрофами, бедствиями и провалами, со странными звездами в волосах, зараза сна распространяется по кварталам и деревням».

Луи Арагон, Волна снов

За 40 лет до психоделической революции произошла другая «революция» — сюрреалистическая.

Давайте откроем первый «Манифест сюрреалистов», увидевший свет в том же 1924 году.

«…Одним словом, наш мир — это мир Разума, ставшего теоретическим и практическим разумом нашей культуры. Можно сказать, что это мир первичных состояний, противопоставленных состояниям вторичным.

Подавленных же сил, к которым надо обратиться, чтобы одновременно обрести и истину и дыхание, — много, и зовут их — Воображение («Прекрасное воображение/ Больше всего мне нравится в тебе то, что ты не умеешь прощать»), Свобода («Только свободное слово еще воодушевляет меня»), Чудесное («Скажем раз и навсегда: чудесное всегда прекрасно, любое чудо прекрасно и только чудо-то и прекрасно»), Сон и Мечта, Бессознательное (и даже галлюцинация) и Безумие».

Не правда ли, всюду встречаются странно знакомые понятия: сон, расчлененное женское тело, безумие, галлюцинация?

Не «психонавты» 50-х, даже не спириты, а художники начала века объявили своей главной программной задачей борьбу с разумом.

Весь век пройдет под знаком этой борьбы…

В контексте наших размышлений важно понять, что на рубеже XX века «дионисические» понятия, еще недавно связанные с определенными запретами, вдруг стали вызывать пристальный, почти болезненный интерес. Причем не только со стороны упомянутых здесь сюрреалистов. Последние лишь выразили суть влечения культурного сознания общества к проблемам пола (инстинкта), сна и безумия. Вся русская поэзия серебряного века, например, была обуреваема теми же темами и настроениями.

Почему, скажем, образ закрытой двери стал одним из ведущих символов всего нового искусства XX века, от Модильяни до сюрреалистов и Пикассо?

Почему в телах изображенных на картинах Сальвадора Дали женщин «прорублено» такое количество квадратных проемов?

Почему в образы женских тел «вставлены» дверцы и ящички?

Это «образы раскрытых дверей подсознания» — отвечал сам Дали.

«Расширение познания, открытие его дверей ощущается как освобождение жизни. Нужно прорубить дыры в познании. Требуется удовлетворить человека, ото дня ко дню все больше недовольного своей судьбой».