Ложь напрокат

Граф был предельно вежлив, объясняя, что погода от них не зависит. Заметив опасные телодвижения со стороны Наташки, медленно приближавшейся с поленом в руке, быстро залез на чердак и ликвидировал протечки на кухне, подставив под дыры в крыше старые ведра и тазы. Прямо на чердаке.

В шесть часов на стареньком «Опеле» приехала Лариса Никифоровна. Андрей Васильевич, или просто Андрей, как он нам представился, вручил нам корзину яблок, пообещал забрать бабушку часам к восьми и тут же уехал назад. Лариса Никифоровна с удовольствием осмотрелась в избе, погладила фотографии, висевшие на стене, и разулыбалась:

– Ну, девочки, чайком угостите?

Некоторая настороженность, с которой я поглядывала на бывшую учительницу, прошла.

– Ирина, сядь на диван и не путайся под ногами, – приказала мне Наталья. – Лариса Никифоровна, попридержите рядом с собой это ходячее несчастье. На нее вчера с крыши граф упал. – Подруга коротко поведала о ходе ремонтных работ.

Учительница хохотала от души, закидывая голову вверх и всплескивая руками.

К несостоявшемуся разговору в Николинском она вернулась сама, причем так непринужденно, что у меня не успело зародиться ощущение прежней вины…

– Вчера вы застали меня врасплох, сегодня начну с того, что опять попрошу оставить этот разговор между нами. Вы сказали, что Тане грозит опасность?

Я подтвердила это коротким «да».

– И поэтому вы привезли ее сюда, рассчитывая, что об этом никто не узнает…

Это был полувопрос-полувывод. Ответа на него Лариса Никифоровна не попросила. Тем не менее я коротко изложила все, что случилось с Танюшкой. Она обеспокоилась настолько, что полезла в сумочку за лекарством. Я обеспокоилась еще больше, настороженно наблюдая за тем, как она, отвергнув мою помощь, старательно капает в стакан сердечные капли.

– Боже мой, не понимаю… – прошептала она спустя минуту. – Танечка, деточка… А знаете, разговор будет долгим. Пойдемте-ка, сядем на лавочку перед домом. – Я заволновалась и спросила про чай. Она легко отмахнулась: – Сейчас извинимся и скажем: попозже!..

Рассказывала она обстоятельно, не торопясь. Наташка несколько раз выглядывала в окно, и я видела за стеклом недоумевающую физиономию подруги с заварочным чайником в руке, который она явно демонстрировала. Заметив мой насупленный взгляд, прекрасное видение моментально исчезало.

Лариса Никифоровна родилась в Ленинграде – нынешнем Санкт-Петербурге. Отец был известным ученым, мать – его бессменным секретарем. Так получилось, что в семнадцать лет Лариса окончательно и бесповоротно влюбилась в военного моряка, в восемнадцать вышла за него замуж и укатила с ним в Москву: мужа перевели на ответственную работу в одно из военных ведомств. К тому времени Лариса уже была студенткой Ленинградского педагогического института. Перевод в аналогичный институт Москвы затруднений не вызвал. В чужом для нее городе, с купеческим, как ей казалось, налетом Лялечка загрустила. Вот тогда-то ей и пришла на помощь любимица группы – хохотушка Лизавета. Завязалась дружба на всю жизнь. Окончание института совпало с очередным повышением мужа в звании и переводом в Севастополь. Там родилась Сонечка. У хохотушки Лизочки, бывшей замужем за однокурсником, сынишке к тому моменту исполнилось три месяца, и она в письмах не уставала восторгаться этим совершенным чудом природы. Лиза скучала по подруге, писала часто, не забывая давать практические советы новоиспеченной молодой мамочке.

Потом началась война. Связь между подругами прервалась. Блокада унесла жизнь родителей Ларисы. Сама она с маленькой дочкой на руках чудом выбралась из Севастополя. Добраться до Москвы не смогла. По совету совершенно незнакомого ей пожилого солдата, уроженца Рязанщины, поселилась в Николинском. Думала – до конца войны, да так и осталась там. Несколько раз выбиралась в Москву, но комната подруги была закрыта. Соседи ничего о ее судьбе не знали, а она жила недалеко – в соседнем дворе. У Лизы погиб на фронте отец, на рытье окопов под Москвой бесследно пропала мать. Лиза с сынишкой перебралась в коммуналку к свекрови. Вскоре пришла похоронка на мужа. Свекрови она ничего не сказала, только с тех пор никто уже не слышал ее заливистого смеха, похожего на звон колокольчика…

О том, что ее муж, капитан первого ранга Гаранин Сергей Ильич, геройски погиб при обороне Севастополя, Лариса узнала почти в конце войны. Она чувствовала, что у нее не хватит сил пережить это. Не спасали даже мысли о будущем маленькой дочери. К счастью, в это время отыскалась Лиза. В этом помог председатель сельсовета, тайно вздыхавший по Ларисе одноногий инвалид. Именно Лиза и вернула ее к жизни. Переезжать в Москву Лариса не захотела – она продолжала испытывать неприязнь к этому большому, шумному, «базарному» городу. А Ленинград остался в воспоминаниях таким, каким она его знала в юности. Страшно было увидеть его другим. Только много лет спустя решилась съездить в родной город поклониться братской могиле, ставшей последним пристанищем родителей. Но это уже был не ее Ленинград.