Ложь напрокат

– Давайте я принесу, – раздался мужской голос. Наташка с букетом резко выпрямилась, а я уронила банку. Все на ту же рыжую глину. Перед нами стоял Сергей. Несколько в отдалении остановилась Маша. Я с трудом подавила желание спросить у них, что им тут нужно. Быстро нагнулась, отметив, что ботинки у Сергея, в отличие от моих башмачков, чистые, подняла банку и протянула ему. Он молча взял и ушел. Маша подошла ближе.

– Почему вы позволили ему вернуться? – устроила ей допрос с пристрастием Наталья. Маша ничего не ответила. – Уводите его немедленно. Хотите, чтобы он рядом с женой лег?

Мария явно смутилась. Торопливо оглянулась и, убедившись, что брат далеко, тихо пояснила:

– Понимаете, ему несколько раз привиделась Танюша. Один раз из окна видел, еще до похорон. Второй – вчера. Тоже недалеко от дома. Прямо мистика какая-то. – Носовой платочек нервно переходил из одной руки Маши в другую. – Честно говоря, я даже боюсь ночевать в его квартире. Родители попросили пока с ним пожить…

– Глюки! – уверенно произнесла Наташка, махнув букетом. – На сороковой день все как рукой снимет.

– Уверяю вас, – внесла я свою лепту, – Танюша чувствует себя сейчас гораздо лучше, чем Сергей и вы сами. Не надо заставлять ее нервничать… на том свете, – быстро добавила я, заметив испуганный взгляд Маши.

– А вы уверены, что похоронили именно Татьяну? – Вопрос подруги окончательно сразил бедную женщину, поскольку ответ был несколько странный:

– Вы про живую или мертвую?

Наташка, по-моему, окончательно сбитая с толку, ограничилась протяжным: «Ну-у-у-у…» Но Машу это не смутило. Все так же торопясь и оглядываясь, она забормотала:

– В гробу точно лежала, как живая. Посмертный макияж, наверное. Лицо лишь чуточку изменилось. Носик стал такой остренький, а так… Я только по рукам поняла. Вот они были совершенно неживые – морщинистые какие-то и ногти синие… Господи, какой ужас! Она же была беременна! – Маша закусила губу и прикрыла глаза.

Я невольно схватилась за Наташку. Порывом страха и удивления подругу как раз качнуло в мою сторону.

– Держите, – коротко бросил Сергей, протянув Наталье полную банку воды.

Подруга осторожно слила излишек и вернула георгины на место. Все немного помолчали, глядя на фотографию покойной. Я лихорадочно обдумывала ситуацию…

– Ну что, теперь к двоюродному дедушке? – решительно пресекла мои раздумья Наташка.

Я криво улыбнулась.

– И нам тоже пора, – ласково сказала Машенька и решительно взяла брата под руку.

Он аккуратно высвободился, нагнулся к фотографии, и я услышала надрывный стон:

– Пока жив, буду просить у тебя прощения!

Потом послышались сдержанные рыдания. Маша, затравленно взглянув на нас, ухватила брата под руку и повела его, совершенно переставшего сопротивляться, – к выходу. Наташка медленно вытирала платком мокрые руки, время от времени бросая косые взгляды на опять покривившуюся фотографию. Я сосредоточенно следила за действиями подруги.

– Ты уверена, что мы не сошли с ума? – деловито спросила она.

– Зачем? – удивилась я.

– Не зачем, а почему, – поправила Наташка. – Потому что нам кажется, что Татьяна жива. Знаешь, эффект, как от фокусов Копперфилда или… таможни.

– О чем ты?

– Все о том же. Есть такая байка: Дэвид Копперфилд во время своего визита в Питер решил удивить наших таможенников. Увидел пролетающий мимо самолет, сделал пасс – самолет исчез. Как не бывало. Таможенник тупо посмотрел на результат, недоуменно пожал плечами, шлепнул с размаху печать на какой-то документ: во, говорит, был вагон с электроникой – стал вагон с гуманитарной помощью… То есть вагона с электроникой тоже как не бывало.

– Ты хочешь сказать… Татьяна действительно умерла? – скороговоркой произнесла я, чувствуя, как слабеют ноги.

Краем глаза успела отметить пару комочков слипшейся глины, скатившихся с могилы. Мне даже показалось, что венки на ней «дышат». В этот момент я пожалела только об одном: что рядом нет спасительного одеяла, которое можно было бы натянуть на голову.

– Девчонки… – раздался сзади громкий шепот, от которого я крепко зажмурила глаза, не в силах двинуться с места. Меня просто парализовало от страха. В ту же секунду раздался вопль Натальи. Подруга, как всегда в экстремальных случаях, поминала свою маму. Правда, не своим голосом.

– Девчонки, вы что? – В знакомом голосе слышались нотки обиды.

«Глаза пока открывать не буду, – подумала я. – Мало ли что…»

– Мама! – повторно помянула Наташка родительницу, но уже не столь категорично, как чуть раньше.

Я приоткрыла один глаз. Передо мной была все та же картина: кладбище, могила, венки, фотография… Ничего нового.

– Ну ты и вырядилась! Покойница…

В голосе подруги сквозь страх сквозило удивление. Любопытство пересилило, и я осторожно – ноги были ватными – развернулась. Взору предстала брюнетка с короткой стрижкой, в темных очках. Яркая губная помада была несколько вызывающа, но бесспорно шла женщине. Кожаные темно-коричневые брюки и желтая куртка прекрасно сочетались. Как друг с другом, так и с внешностью. На привидение женщина не походила. На Татьяну тоже. Хотя голос, без сомнения, принадлежал ей.