Ловушка Пандоры 2 (СИ)

— А чё? Мне тоже интересно, офигеть как интересно!

— Знаешь, — обратился Матфей к Варе, пытаясь замять глупость Сидора. — У меня папаня — тоже не сахар. А быть ребёнком дьявола, это, знаешь ли, очень даже ничего себе и даже круто.

— Круто? — подняла на него огромные глаза Варя, напоминая чем-то диснеевскую принцессу из мультяшек.

Матфей не сдержался и фыркнул, она нерешительно улыбнулась в ответ.

— Я понимаю, я тоже ненавидел своего отца, — сдался он.

Она покачала головой.

— Я не испытываю к папеньке никакой ненависти. Мне грустно, что он олицетворяет собой все самое плохое в людях, что много, наверное, сделал зла. Но и я сделала много, очень много плохого. Нам не дано выбирать родителей, и мы должны принимать их такими какие они есть. Он часть меня. Он мой отец и я, несмотря ни на что — люблю и почитаю его, как одного из своих родителей. В глазах детей всякий, породивший их, безгрешен — даже если он есть воплощение всех грехов.

Матфей присмотрелся к Варе. Она все еще увлеченно чертила что-то на светящейся алым стене. Получалась затейливая вязь. Длинные волосы спадали каскадом до самого пола, полностью прикрывая её тело.

Хотелось как-то быть ей сопричастным что ли. Понять её. Понять, правда ли она думает обо всем так, как сейчас сказала. Ему одновременно и импонировали её в чем-то наивные, а в чем-то очень даже зрелые рассуждения, и вместе с тем, было досадно, что в ней эта истина существовала естественно и просто. Ему же, чтобы понять то же самое, пришлось преодолеть долгий путь, совершив кучу ошибок и причинив много боли и себе, и отцу, да и матери, в конечном итоге, тоже.

Но рассуждать это одно, а что она будет делать, когда встретит своего дьявольского папашу? Он уже открыл было рот, чтобы спросить её, но…

— Ух-ты, пух-ты! Гляжу, Матюша наш очухался?!

Матфей дернулся от неожиданности. Егорушка оказался совсем рядом и доброжелательно улыбался ему своей сладенькой улыбочкой.

— Постарайся в рученьки себя взять и не портить тут температуру, — назидательно помахивая указательным пальцем, попросил старикашка.

Матфей в бешенстве посмотрел на него. Встал и зло выдавил:

— Какого черта ты со мной сделал, старый пень?!

— Настоечку дал — никакой химии, не боись! Исключительно с заботой о тебе родимом, чтоб ты успокоился, отдохнул. Ну, вот зачем ты так опять?

В лицо Матфею дунуло жаром. Всё вокруг зашипело. А через мгновение пещера перевернулась и в глазах потемнело.

Варя охнула, попыталась придержать Матфея, чтобы он не ударился головой, как в прошлый раз. Но Матфей оказался слишком тяжелым и рухнул на неё, придавив Варю своим телом. Она пискнула. Сердито сверкая глазами на подхихикивающего старика, с трудом вылезла из-под парня.

— Зачем вы так? — в сердцах укорила она.

Матфея было и жаль, и обидно за него. Его специально дразнили, а потом так грубо усыпляли.

— Выбора у нас нет, Варенька, — вмиг сделавшийся серьезным, вздохнул старик. — И настойка, кстати, тоже закончилась. Поэтому нам должно поскорее что-то решить. Мы тут с детками моими покумекали и разумели, что тебе необходимо вызвать Люцифера в ад.

— Но я не могу! Я не знаю как! — испугалась Варя.

— На самом деле знаешь, моя милая, просто надо вспомнить. Сядь вон там, в уголочке сосредоточься. Он нам ну очень нужон, Варенька. И тебе — тоже.

— Мне — не нужен… Я не хочу, — заупрямилась Варя.

— Ой, да разве? Не лукавь, милая, будь честна с собой.

— Он бросил нас тогда с маменькой, — заметила Варя, предъявляя свой главный аргумент. — С чего вы решили, что сейчас он откликнется на мой зов?

— Потому что он никогда вас не бросал. Наоборот он безумно любил твою маменьку. Может, и зря я тогда вмешался. Попросил Михаила рассказать Софье Александровне, что её возлюбленный дьявол — воплощение зла и пороков, и велел укрыть вас от его взора в родовом имении. Но даже под покровом вы с ним всегда чувствовали друг друга, и он почти нашел вас. Несмотря на все мои усилия, он бы пришел к вам, если бы они не пришли первыми.

— Зачем же вы все это сделали с нами?! — ужаснулась Варя.

Она вспомнила мамины страдания: её слезы, её боль. Маменька верила, что дьявол придет за ними, чтобы отомстить, и утащит их в ад. И вместе с тем, продолжала горячо любить Люцифера, хотя и боялась его до смерти. Она каждый день вытравливала из себя любовь самобичеванием.

— Боязно мне было, — признался старик. — Душа твоя — парадокс, не должно было быть такой душе. Я испужался, но Адам и Ева в Эдемосе испужались тебя еще сильнее. Ведь ты дитя двух миров, ты могла свободно перемещаться из мира людей в Эдемос. А это даже мне не под силу. Страх толкает людей на страшные вещи.

— Но ведь я ничего плохого не делала, — с болью прошептала Варя.

Мучительно было осознавать, что все случилось по её вине, куда не глянь, во всём виновата она и только она. Ведь если бы она не родилась — ничего бы этого не случилось.

— Мы все были уверены, что сделаешь. Так и вышло. Хотя, так вышло, только потому, что многие чересчур сильно в это поверили. Давай, Варенька, времени у нас мало.

— Но что я ему скажу?! Мама, она…