Ловушка (ЛП)

Даже будь у меня час на подготовку к этому вопросу, не знаю, смогла бы я ответить. Только не ему в глаза. Но, уверена, вина, ясная как день, уже написана на моём лице.

С по-прежнему глубоко заткнутыми в карманы руками, он придвигается к месту, где сижу я, замерев, на диване. Я вижу очертания каждой мышцы на его руках — загорелых, подтянутых и твёрдых. Напряжённых.

— Твоя мама думает, что у тебя спазмы — по её словам, у тебя не было бы с ними проблем, если бы ты не бросила таблетки.

Эта жеманность, манера разговора, которые он использует… Его челюсть работает, как будто раскалывая орехи, а в глазах эмоции, которые я никогда не видела направленными на меня.

Ненависть. Отвращение. Закипающий гнев. Тикающая бомба, готовая взорваться.

Впервые в жизни я жалею, что не солгала маме. Она искала в моей ванной подводку для глаз, когда нашла таблетки — две нетронутые пачки с просроченным на несколько месяцев рецептом. Когда она спросила, перестала ли я их принимать, у меня не нашлось причины на ложь. Она знала о моей проблеме с поиском «подходящего» лекарства — без побочных эффектом, которые я испытывала с тех пор, как начала пить противозачаточные. К тому же, Митч проводит большую часть года в Нью-Йорке, так что я не часто занималась сексом. Лучше было вернуться к презервативам, о чём я планировала сказать ему в следующее его возвращение домой.

— Почему ты не сказала, что перестала пить таблетки, Пейдж? — каждое слово его вопроса произнесено с дотошной отчётливостью.

Я с трудом глотаю и ненадолго отвожу от него взгляд.

Медленно свешиваю ноги с кровати на ковёр. Требуется всё моё мужество, чтобы подняться и посмотреть ему прямо в глаза.

— Я не подумала. Клянусь, Митч, у меня из головы вылетело.

При виде искры неверия и поднявшейся бури в его глаза, спешу добавить:

— Я не ожидала увидеть тебя и была так счастлива, что… забыла.

— Это полный бред, ты и сама знаешь, — рычит он глубоким, мрачным и жутко пугающим голосом. Его гнев так ощутим, что я бы отступила, если бы уже не опиралась бёдрами в матрас.

— Ты, чёрт возьми, должна была сказать мне, что бросила чёртовы таблетки.

Звук, вырвавшийся из моего горла, такой боязливый и виноватый, едва громче шёпота.

— Прости, я… мы немного увлеклись…

— Нет, — рявкает он голосом, который вынуждает меня содрогнуться. — Это не было случайностью. Ты провернула это дерьмо нарочно.

В его тоне теперь не просто упрёк. Он уже осудил меня.

— Митч, ты же знаешь мою ситуацию. Неужели ты правда думаешь, что я могла забеременеть умышленно? — Знаю, выглядит всё ужасно, но мне не верится, что он мог так низко обо мне подумать. Что я способна на такое. Господи, моя жизнь и без того тяжела. У меня уже есть один студенческий кредит, и я работаю неполный рабочий день. Плачу за свои вещи, телефон и автомобильную страховку, ещё и маме помогаю время от времени, когда с деньгами туго. Меня можно было бы счесть выжившей из ума, если бы я залетела нарочно.

Он щурится и сжимает губы в непреклонную линию.

— Ты не хотела, чтобы я уезжал в колледж. Ты взрываешь мой телефон почти каждую ночь, как будто проверяешь меня. Ах, и ещё ты не сказала, что перестала пить таблетки. Даже не знаю, а ты как думаешь? Не похоже на то, что девушка специально забеременела, чтобы разрушить своему парню жизнь?

Впервые во мне разгорается собственный гнев, отчего нагревается лицо.

— Ты говорил, что хочешь быть со мной так же сильно, как я хочу быть с тобой. Кто по собственной воле просил свою сестру дать деньги из трастового фонда, чтобы я могла оплатить обучение в Уорвике? И ты звонил и писал мне столько же, сколько и я тебе, когда был на учёбе, так что не надо делать вид, что всё дело во мне, и выставлять меня какой-то ревнивой мегерой.

— Ты соврала мне, Пейдж. Не понимаешь? — говорит он, выдыхая на меня адский огонь, когда становится прямо перед моим лицом.

В этот миг мой гнев умирает мучительной, трагичной смертью, и у меня не получается встретиться с ним глазами.

— Клянусь, Митч, я не специально, — неуверенно возвращаю к нему взгляд. — Ты же помнишь, как это было в тот раз. Мы даже не добрались до твоей спальни.

Даже до дивана в первый раз не дошли. Только до коврика входной двери. Мой топ был поднят, лифчик отпихнут в сторону, а джинсы и трусики сорваны из чистой нужды. Джинсы и боксеры Митча были спущены с бёдер, и на этом его обнажение ограничивалось. То, чем мы занялись у стены рядом с парадной дверью, приобрело новый смысл для слов «быстро и яростно».

Как бы то ни было, мои слова разозлили его ещё больше.

— Мне плевать, даже если наш секс заставил землю содрогнуться, а небо упасть, ты должна была мне, чёрт возьми, рассказать. О таком не забудешь, если только не захочешь, блядь, забыть.

Если и не его взгляд, направленный на меня, как будто я хуже твари, то брошенное ругательство, будто он уже не может остановиться, подсказало мне, насколько Митч взбешён. Я могла сосчитать на пальцах одной руки сколько раз, слышала это слово, вырвавшееся из его рта, когда мы были вместе.