Ловушка для девственницы

— Ваши слова ничего не значат. У Джорджа Блюма все подготовлено к съемке. И ничто уже не сумеет ее отменить. Даже предсказанный вами ход небесных часов. Вы — плохой предсказатель.

— Рад, что вы так исполнительны, Холман, и мое мнение быстро достигло ушей адресата. А то, что он не прислушался, — его проблемы. Зато я теперь знаю, что вы работаете на Блюма!

— Разве это секрет? — с удивлением спросил я. — Если бы вы вчера прямо спросили меня, я бы сразу признался.

Лицо Альтмана покрылось красными пятнами. Он еще раз отхлебнул мартини и изобразил такое удовольствие, как будто бы лишь ради этого глотка приехал сюда, в Малибу. Я проследил за ним и понял, что нельзя допускать передышки.

— Готов посочувствовать вам, — вежливо проговорил я. — Вас, как я понял, заботит в этой истории только одно: права на создание кинобиографии Флер Фалез. И вы больше всего на свете боитесь умереть раньше ее. Не так ли?

— Заткнитесь! — взвизгнул он, но тут же усилием воли подавил свою вспышку, лишь пятна на его лице становились все более зловещими. — Наконец-то я раскусил вас, Холман. Блюм нанял такого специалиста, как вы, чтобы все здесь разнюхать и лишить меня этих прав на биографический фильм о Флер. Не так ли? Ха-ха! Вам это не по зубам, Холман. Не дождетесь! Скажите вашему работодателю, что у него нет никаких шансов переиграть меня. Никаких, понимаете?

Он задыхался. Полуприкрытые глаза горели лихорадочным блеском. Истязатель истязал сам себя:

— Когда я, Тео Альтман, начну снимать этот фильм о своей бывшей жене, — а я сниму его, вот увидите! — он будет образцом мастерства, примером для подражания, классикой для всех поколений кинорежиссеров. Это будет пир чистого артистизма! Что понимает в высоком искусстве ваш Блюм, этот мешок с деньгами, этот рабский угодник коммерческого кино?!

Тео вдруг замолчал и хитренько взглянул на меня:

— Я разгадал подлую игру Джорджа Блюма. Вы хотите взвинтить меня до предела. Это началось дурацким звонком опытной притворщицы Арлин. Потом, когда я приехал, она стала все отрицать. Лжесиделка накинулась на меня, как тигрица. Появился сборщик мусора Холман… Это заговор! Это интрига! Вы хотели довести меня до истерики, а затем предъявить мне Флер без всяких признаков ее болезни. История о насмешке над Тео Альтманом пошла бы гулять по киноиндустрии. Это бы выглядело, как возмездие Истязателю, не так ли? Такою была идея Блюма? Признавайтесь! Но ваш жалкий замысел потерпел крах, столкнувшись с моим интеллектом. Я вас разоблачил…

Выпученные глаза с ненавистью уставились на меня:

— Ну что же вы молчите, Холман!

— А что говорить? — равнодушно пожал я плечами. — К тому же вы забрызгали слюною свой галстук. Это так неэстетично…

Он повернулся на каблуках, швырнул недопитый стакан с мартини прямо в решетку камина и почти выбежал из комнаты.

Арлин вскочила, вскрикнув, когда стакан разлетелся вдребезги, и со вздохом облегчения рухнула в свое кресло.

— Надеюсь, он остынет от бешенства, добравшись до гаража, и вспомнит, что там есть запасная кнопка управления воротами, — чуть слышно проговорила она.

— Могу себе представить, как напугал вас Тео, ворвавшись сюда вчера вечером, — проговорил я.

— Что вы! Я бы выпрыгнула в окно, рискуя разбиться о скалы, если бы он вчера так себя вел…

Она замолчала, прислушиваясь к далекому скрипу ворот. Тео, по-видимому, вспомнил о переключателе в гараже.

— Все случилось, как я и предсказывал: Альтман ушел, и мы с вами имеем возможность провести остаток вечера по своему усмотрению, — я улыбнулся ей как настоящий заговорщик. — Не выпить ли нам по этому поводу, а?

Она холодно взглянула на меня. Казалось, то, что я только что сказал, промелькнуло мимо ее внимания, не задерживаясь.

— Вы — страшный тип, Рик! Вы без конца давили на его самолюбие, топтали его тщеславие. Казалось, еще секунда — он не выдержит, и нам придется вызывать бригаду санитаров со смирительной рубашкой. Думаю, он в самом деле рехнулся бы, если бы не сумел сам себя убедить в существовании какого-то мифического заговора против него… Но ведь вы добивались такого эффекта, Холман? Зачем это вам?

— Пора было понять, наконец, какую роль он играет в этой истории.

— Вы считаете, что результат достигнут?

— Частично, — честно ответил я.

— Боже, но какой ценой!.. — Она с негодующим видом отвернулась от меня.

— В таком случае признайтесь, когда же вы переметнулись на сторону Истязателя, Арлин? И чем он успел так быстро вас перекупить?

— Не стоит терять время на попытки вам что-нибудь объяснить, — тихо пробормотала она. — Для этого вы должны понимать хотя бы отдаленно смысл слова «сострадание». Думаю, оно недоступно механическому рассудку таких твердолобых типов, как вы.

Она решительно встала и твердой походкой направилась к двери.

— Надо попытаться после всего, что случилось, поскорее уснуть. Доброй вам ночи.

— Доброй ночи, Арлин, — механически проговорил я.

На самом пороге она вдруг задержалась:

— Будете ли вы здесь завтра вечером?

— Надеюсь, что нет!

Ее улыбка была вежлива и холодна как лед.