Ловцы снов

– Яна… – А голос у него все-таки красивый. И сам он ничего, только вот обниматься я не люблю, потому отсекаю даже намеки на объятия. Впрочем, Егор тоже не горит желанием меня настолько утешать, и впервые за все время нашего знакомства я ему благодарна за взаимопонимание. – Чтобы понять, что произошло, мне нужна помощь. Станем препираться, никто не выиграет. Будешь вставлять мне палки в колеса, не смогу помочь. Не потому, что не хочу…

– У Виктора на тебя ничего нет, – перебила я хрипло. Отошла на безопасное расстояние, хотя сейчас и не хотелось отходить. Хотелось быть среди людей, которые никогда больше не позволят уснуть. Будут злить, нудеть, раздражать, но, черт возьми, не дадут мне снова пережить то, что случилось сегодня ночью. И ночью накануне… – Но он с радостью зацепится за любую мелочь.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся он. Вздохнул и снова стал привычным Егором – холодным и отстраненным. – Вот, – протянул мне папку на завязках, внушительную такую, – информация о погибших донорах. Все, что успел нарыть. Изучай пока. Мне нужно уйти, вечером увидимся.

И правильно. Пусть идет. В конце концов, он не обязан со мной нянчиться. Да и не верю я ему. Никому не верю. Это не так сложно, как может показаться на первый взгляд – верить только в себя. Поначалу кажется, что мир несправедлив, а потом… потом привыкаешь. И принимаешь как данность. Учишься использовать то, что есть. Выживать. В волчьей стае иначе никак.

Глава 7

Трудно забыть боль, но еще труднее вспомнить радость. Счастье не оставляет памятных шрамов.

Чак Паланик «Дневник»

Папка лежала на столе.

Белый картон, затертые завязочки, сомкнутые в аккуратный бантик. Жирное слово «Дело» и несколько прямых линий под ним. Загнутый угол, который готов вот-вот переломиться, нарушить целостность листа.

Я не решалась развязать ее и обнажить внутренности. Буравила взглядом картон, за которым прятались секреты чужих людей. Не то, чтобы я стеснялась их нарушить, просто… Захлестнуло. Прошлое, и события в нем, хотя я твердо обещала себе прошлое похоронить. Бередить минувшее всегда вредно, особенно когда оно задевает за живое.

Я откладывала этот момент, как могла. Приняла душ, привела себя в порядок, зашла в интернет-магазин косметики и заказала ворох нужных средств, пообщалась с милым менеджером, и он клятвенно обещал, что заказ доставят завтра после обеда. Позвонила в салон, записала нас с Лесей на консультацию на три часа дня. «Обрадовала» этим событием Мышь, которая, судя по голосу и выдаваемым ругательствам, была разбужена моим «ты охренела в такую рань» звонком.

Сбегала в ближайший магазин за продуктами, позавтракала обезжиренным творогом и орехами.

Выгрузила вещи из шкафа и нещадно спаковала в мусорные пакеты то, что никогда в жизни не надену даже под страхом смерти. После этих манипуляций шкаф ошеломленно смотрел на меня пустыми глазницами антресолей и скалился распахнутой пастью с кривыми зубами плечиков.

Завтра пройдусь по магазинам, благо, счет рыжули-тихушки позволяет. Устрою себе день шоппинга. От этой мысли даже слегка полегчало. Ровно до того момента, как я вспомнила о папке.

Я аккуратно поставила рядом с ней чашку с дымящимся кофе. Часы показывали полдень, следовательно, до того, как в мою притихшую квартиру ворвется деятельное синеволосое существо, оставалось чуть меньше пары часов. Нужно потратить их с пользой.

Вдох. Выдох. Концентрация на дыхании. Волнение прочь. Алису с ее фонтаном эмоций – туда же.

Папка доверчиво распахнула передо мной свое нутро. Белые листы, четырнадцатый шрифт с засечками, голые факты, выдернутые из биографий, лишенные кожи, жира и мяса. Скелеты чужих жизней. Родился, учился, женился, умер… Погиб. Несколько строк о пристрастиях, привязанностях и эмоциональных связях, будто это и не связи вовсе. События. Пометки на полях у некоторых, которые, видимо, Егор считал важными для дела.

Олег Свободин. Юрист. Блондин. Открытое лицо, крупный нос и огромная тяга к неприятностям – это даже по фото заметно. Он был явно ведом, оттого и поддался на уговоры делиться с несколькими стриксами. Для донора и один-то – опасно. Но если один просто необходим для здоровья, то трое – прямая дорога в могилу. А если учесть, что один из них – дикий, то и подавно. Олег погиб в возрасте двадцати пяти. Повезло так долго продержаться. Его нашла в собственной кровати мать, позвонила в скорую, но парня, естественно, не спасли. Странно, но его дело не расследовали. Замяли? Один из стриксов Олега – партнер Виктора, что наталкивает на весьма неприятные мысли.

На полях напротив строки с именем и фамилией ломанным почерком было нацарапано: «Запах?». Соответственно, Егор не был уверен в причастности стрикса к гибели Олега, и связь Свободина с этим делом шита белыми нитками. Возможно, именно из-за отсутствия фактов дело и замяли. Нужно будет покопаться в архиве, если, конечно, допуск дадут.

Я вздохнула и перевернула страницу.