Ловцы книг

– В Белом вода уже градусов двадцать, – сказал ШиКоНах. – Вполне можно купаться, особенно если взять с собой тёплый банный халат. Ужинать будем в Ба Бери-Гали, я помню, они тебе нравятся; если хочешь, можно совсем без вина. И самое главное: я страшную гору сухих веток в саду собрал.

– То есть, ночью будем палить костёр?

– Вот именно. Я их нарочно не жёг, ждал тебя.

– Я сейчас заплачу, – улыбнулся Анн Хари. – Как в детстве. Потому что чересчур хорошо.

– А всё остальное расскажешь, когда сам захочешь, – заключил Ший Корай Аранах.

– Вот же зараза, – почти беззвучно сказал Анн Хари. – Всё остальное ему подавай.

* * *

В предрассветных сумерках, лёжа в траве у догорающего костра, потому что сил сидеть уже не осталось, а идти сейчас в дом и валиться в кровать ищи дурака, Анн Хари сказал, на всякий случай снова по-русски, потому что сам пока представлял очень смутно, какие слова сорвутся с его языка:

– Нет ничего «остального». Только сон, который мне часто снится, полная ерунда. Один и тот же, с упорством, достойным лучшего применения. Особенно когда выпью. Но и на трезвую голову иногда.

– Он тебе начал сниться после того, как ты пропал и вернулся, – не спросил, а с утвердительной интонацией произнёс Ший Корай Аранах.

– Да, примерно с тех пор. Сон о том, как я еду в поезде. Один в двухместном купе. У меня раздёрганное настроение. С одной стороны, рад, что удрал; откуда именно, я не помню. Причём в самом сне тоже не помню, не только сейчас. И одновременно очень собой недоволен. Вроде, от чего-то страшного спасся. Но без этого страшного всё как-то сразу утратило смысл. Я смотрю в окно, за которым чёрные распаханные поля до самого горизонта, и над ними стелется поземный туман. Выглядит так, словно на этих полях выращивают туманы, и как раз созрел урожай. Наконец я поднимаюсь, выхожу из купе, иду через добрый десяток вагонов. В поезде пусто. В купе, в коридорах, в тамбурах, нигде никого. Прихожу в вагон-ресторан, там тоже ни других пассажиров, ни повара, ни буфетчика, или кому при кухне положено быть. На столах куча бутылок с выпивкой, везде лежат какие-то вафли, копчёная колбаса, что-то ещё; неважно, не помню. В этом сне я никогда ничего не ем, только пью коньяк, или виски, а может и то, и другое. Потому что хочу отключиться. Не думать о том, что сделал ошибку. Что зря удрал, слишком рано сдался, всё могло получиться, не надо было мне уезжать. Спиртное во сне странно действует. Иногда первый же глоток срабатывает как будильник, я подскакиваю, пью воду, чуть не плачу от облегчения: не сбежал, не спасся, не сдался, просто приснилась какая-то ерунда. А иногда мне снится, что я пью стакан за стаканом, поезд едет быстрей и быстрей, свет постепенно меркнет, мой разум тоже, и снаружи, и внутри меня темнота. Потом всё равно просыпаюсь, конечно, а то кто бы сейчас тут рядом с тобой лежал. В похмелье, хуже, чем в ТХ-19, вот честное слово, лучше бы наяву бухал. И в такие моменты, сам понимаешь, начинает казаться, что это был не просто дурацкий сон. Похмелье-то настоящее. И значит, всё остальное тоже. Но что именно «всё остальное», не помню. Никогда, ничего. Только что чудом спасся, уехал на поезде, и всё утратило смысл.

– А в Грас-Кане ты вспомнил больше? – нетерпеливо спросил ШиКоНах.

– Да не то чтобы сильно больше, – скривился Анн Хари. – Только что это часть моего договора – не вспоминать.

– Договора? С кем?

– Понятия не имею. Только сам факт, что был договор. Что я взялся делать работу, а потом отказался. Она показалась мне непосильной, я захотел вернуться домой. Не помню, что за работа. Ну и не должен; неважно. То есть важно, наверное, но дело в другом. После Грас-Кана я больше не могу от этого отмахнуться. Сколько бы ни твердил: «ерунда, просто сон», – а знаю, что всё это правда. И поезд, и спасение, и договор. И утрата какого-то очень важного смысла, хотя, по уму, мне должно быть достаточно того, что остался при мне. Я счастлив в Лейне. Чем дольше живу, тем больше, ну или просто чувствую это острей. И был очень счастлив в Грас-Кане, когда мы с тобой там гуляли; ты вернул мне мой город, ты знаешь? Я тебе говорил?

– Не говорил. Но и так всё было понятно. Совет на будущее: почаще со мной гуляй.

– Вот же зараза, – невольно улыбнулся Анн Хари.

– Самодовольная, – подхватил ШиКоНах. – И этот, как его? Гад и засранец. Ты меня очень деликатно ругаешь, спасибо. Могу представить, какой у тебя словарный запас!

– Ну уж нет. На мой словарный запас ты не нагрешил. Хоть и позволяешь себе быть настолько прекрасным в моём присутствии. Вот ты смеёшься, а это бывает совершенно невыносимо. Как на солнце смотреть.

– Я не нарочно. Просто таким уродился. Надо терпеть.

– Теперь-то мне стало полегче. Можно ругаться. Постепенно, бережно расширяя твой лексикон.

– То есть некоторые ругательства не входят в курс обучения? Серьёзно? Настолько ужасные, что их надо скрывать от студентов?