Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы...

— Кто же в таком может быть уверен? В универе на семинарах я от всей души обличал субъективных идеалистов и солипсистов, а теперь, с течением жизни, убедился, что именно они и правы, а весь наш марксизм-материализм — тьфу! Плюнуть и растереть… До тех пор, пока палуба под ногами не провалится и напитки в баре будут доставать, — сочту, что яхта настоящая. У тебя, кстати, никакой в каюте хитрой детальки нет, чтобы только ты о ней знала? Глядишь, для меня еще один «маячок»…

— Без толку, — спокойно ответила подруга. — Если «Призрак» скопирован, сдублирован — все на месте будет, о чем ты знаешь и не знаешь… Просто сделай, что сможешь, и возвращайся. Никакого «погружения в сюжет», не поставив меня в известность. Обещаешь? Иначе не пущу…

— Обещаю, — ответил я со всей искренностью. На самом деле, ничего другого я делать не собирался. Даже если сильно попросят.

— Ладно, верю. Пошли. — Она потянула меня за руку.

— Сколько времени займет это дело? — требовательно спросила Ирина у Антона, остановившись перед ним и приняв несколько вызывающую позу.

— Кто бы знал, — безмятежно ответил форзейль, гася окурок в серебряной, похожей на старинные часы карманной пепельнице. — Если мы примем за факт, что после встречи Андрея с Шульгиным все станет на свои места, — в пределах ныне существующей реальности часа два, может — три, как у них разговор пойдет. Сложности начнутся позже…

— Какие? — Глаза у Ирины сузились, и она, при всем несходстве фенотипов, напомнила мне сиамскую кошку перед броском.

— Обычные. Из неопределенного нигде они вместе с яхтой окажутся где-то в здешнем мире. Надеюсь, поблизости от Замка, который, в свою очередь, совсем не в текущем времени. Зато — в пределах нашей досягаемости и системы связи. Короче, сделав свое дело, Андрей с Шульгиным скорее всего смогут позвонить тебе оттуда, где окажутся. И уже после этого мы начнем решать следующий вопрос — где и как встретиться…

— Учти, Антон, — неприятно улыбаясь, сказала Ирина, — если что-нибудь пойдет не так, с тобой-то я сумею свести счеты. Пусть и без всякой пользы, но сумею. Ты у меня где нужно зафиксирован. Достану и превращу тебя в мезонное облачко. Есть средство, и ты это знаешь…

— Знаю, знаю… Только зря ты нервничаешь. Сколько раз повторять — в благополучном исходе я заинтересован, пожалуй, больше вашего. Риска, для Андрея, во всяком случае, на этом этапе — ноль. Для всех остальных, если у него не получится — поровну. И хватит меня взглядами испепелять, а то, надо же, боевую молодость вспомнила… Валькирия наша ненаглядная…

Тут в его словах, человека, на полторы сотни лет старше Ирины и со специфическим жизненным опытом, я уловил и искреннюю симпатию, и намек на то, что Валькирия, ввязавшаяся в человеческие дела и отдавшая предпочтение любви, теряет свою сверхъестественность… К благу своему или наоборот — никто не скажет, кроме нее самой.

— Хорошо, Антон. Деваться мне некуда, но мои слова ты запомнил, да?

— Эх, Ира… Знала бы ты… Да ладно… — Он каким-то затуманенным взглядом посмотрел на нее, на меня, на море далеко внизу. — Может, еще проще сделаем? Чтобы тебе не бегать, меня не искать, я до завершения миссии с тобой останусь? Вместе посидим, по парку вашему погуляем. Хороший у вас парк… А для связи — вот. — Он достал из кармана очередную капсулу мгновенной межпространственной связи, она же — переходник. С помощью такой Воронцов попал из Сухума в Замок, потом на войну, потом обратно.

На том мы и расстались, после еще некоторого количества дежурных фраз.

Прощальное объятие с моей Валькирией, прощальный взгляд, гагаринское, для лихости, «Поехали!», и я уже там.

Глава четвертая

«Призрак» прилично покачивала мертвая зыбь. Ветра почти что и не было, но волна поднимала яхту метров на шесть вверх и так же плавно опускала. Если вестибулярный аппарат не в порядке, то плохо. Желудок и нервы выходят из-под контроля. Тест, можно сказать, на профессиональную пригодность.

Но мне было все равно. В физиологическом смысле. Организм выносил и не такое. Межпространственные и межвременные переносы, невероятная невесомость Сети — что на этом фоне килевая качка маленькой яхты?

Я испытывал очередной прилив душевного подъема, не оттого, что мне предстояло, — совсем от другого. Не важно, что скоро произойдет или уже происходит. Я снова дома, если так можно выразиться. В том смысле, что полчаса или час, как получится, я имею возможность верить, что ничего не случилось во внешнем мире, что мне снова и по-прежнему восемнадцать лет и все мои друзья, и старший брат, относившийся к моим фантазиям со снисходительным интересом, живы и будут жить еще долго-долго. Хорошо бы — дольше меня.

Кормовой балкон возвышался над уровнем воды едва на два метра. Когда яхта идет под парусом, узлов по десять, и море спокойное — на него приятно выйти, покурить, любуясь кильватерной струей, воображая что-нибудь романтическое, стряхивая пепел сигары в то серые, то пронзительно-синие волны.