Ловелас в законе

Никита уже не жалел о том, что приехал сюда. Он повидал Веронику, душу отвел. Правда, загрузился при этом под самую маковку, но так это личные переживания, а не общая уголовная ответственность. Не нужны ему были никакие деньги, и говорить о них парень не хотел, хотя у него и были кое-какие соображения на сей счет. Почему это, интересно, Вероника о трех миллионах заговорила? С потолка цифру взяла или что-то слышала, а то и видела?

— Есть деньги. Перекатников на землеотводе сидит, через него бешеные бабки проходят.

— Запара у него какая-то.

— В смысле?

— Может, за задницу его возьмут? — Никита мрачно усмехнулся.

Заманчивый вариант. Саше тюрьма, а ему Вероника. Но зачем Никите победа, которую он не заслужил? Уныло ему будет чувствовать себя нахлебником.

— И бабки медным тазом накроют.

— Да нет там никаких бабок.

— Есть, нутром чую. — Стас потянулся за сигаретой, но вдруг дернулся, как будто его блоха укусила, резко повернулся к Никите, с подозрением глянул на него и проговорил: — Слушай, а ты что, кинуть нас хочешь?

— Не понял.

— И деньги себе, и бабу. В натуре, а зачем с кем-то делиться?

— Думай, что хочешь, — заявил Никита.

Класть он хотел на эти бабки. Пусть они здесь остаются, а Веронику, это да, он забрал бы с собой.

— Да вот я и думаю. Ты же эту телку как хочешь, так и вертишь, — произнес Стас.

Никита хищно сощурился, давая понять, что может прямо сейчас сломать ему челюсть. Во всех местах, от копчика до основания черепа.

— Угар слышал, как ты ее в подъезде обрабатывал.

Никита удивленно вскинул брови. Угар — пацан себе на уме, вроде бы тихий, на вид даже туповатый, но на самом деле голова у него думает. Он вполне мог незаметно зайти в подъезд.

— И что? — спросил Никита.

— Если кинуть нас хочешь, то лучше сразу застрелись.

— Закрыли тему.

Стас кивнул. Да, он готов был свернуть разговор о личном, но дверь вдруг распахнулась, и в комнату вломился Трэш. Не было его, когда Никита пришел домой, но вот появился. Глаза бешеные, рот перекошен, на губах пена. И перегаром несет просто зверски.

— Это правда? — ревущим голосом спросил он.

Никита удивленно вскинул брови. Он делал вид, что не понимает, о чем идет речь, хотя и догадывался об этом почти наверняка.

— Зачем ты ее трахнул?

Никита поднялся со стула, расправил плечи. Не собирался он отчитываться перед этим придурком.

— Мы же договорились!

И Веронику он обещал Трэшу вовсе не всерьез, чисто для поддержания боевого духа. Хотя и не должен был этого делать.

— Успокойся, раз!

— Я же за нее кого угодно!.. — Трэш приложил пальцы к груди, как будто собирался рвануть на себе тельняшку.

— Успокойся, два!

— Вешайся! — Трэш вскинул руки, принял боксерскую стойку, но кулаки сжать не успел.

Никита рубанул его в подбородок. Трэш даже не пошатнулся. Он ухмыльнулся, дескать, не удар это, а детский лепет в песочнице, замахнулся, собираясь показать, как нужно бить, но ударить не смог. Голова у него задралась, глаза закатились, и Трэш мешком рухнул на пол.

— Успокойся, три! — Никита усмехнулся и перевел взгляд на Стаса, который озадаченно смотрел на него.

Он-то, конечно, знал, что Никита может ударить, но чтобы так!..

Появился Угар, и на кухне совсем стало тесно. Никита приготовился бить головой или локтями. Но Угар нападать на него не стал.

Он склонился над Трэшем, шлепнул его ладонью по щеке, возмущенно, но без вызова глянул на Никиту и пробубнил:

— Ты же его убил!

— Языком чесать меньше надо. Трепло! — Никита презрительно скривился.

Трэш отрыл глаза, глянул на Угара и закашлялся.

— Ожил! — Тот сразу повеселел.

— Трэш, ты сам напросился, — сказал Стас. — Так что без обид.

Трэш поднялся, что-то буркнул себе под нос, косо глянул на Никиту, открыл рот, пальцами обжал нижнюю челюсть, убедился в том, что перелома вроде нет.

— Ты завтра у него свою Веронику отобьешь, — сказал Стас.

Трэш глянул на него с надеждой и восхищением, а на Никиту — с оторопелым удивлением.

— А Дашка отобьет Никитоса, — продолжал Стас. — Угар, ты сейчас прыгаешь в тачку и катишь за Дашкой. Завтра Никитос заходит к Веронике, Перекат наезжает на него, а тут мы! — Стас демонически улыбался, представляя, как они будут кошмарить жертву. — Дашка наезжает на Никиту, а мы — на Переката. Вытряхиваем из него все!

Никита тоже представил себе, как это все может быть. Даша реально могла вести себя как последняя хабалка, характер ей позволял. И сцену она могла устроить, и Веронике глаза выцарапать, как будто Никита — ее собственность. Это будет не просто стыд и позор, а конец света. И на хрена это Никите надо?

— А с Вероникой что? — разухарился Трэш.

— Никитосу Дашка, а тебе Вероника. Ну, если хочешь, конечно.

— Такая баба! — Трэш похотливо оскалился.

Никита оторопело смотрел на него. Этот придурок реально думает, что Вероникой можно завладеть как каким-то бездушным трофеем. И Никита должен будет отдать ее ему?.. Похоже, Стас тронулся умом.