Ловчий в волчьей шкуре

Уже много позже, на Базе, я спросил, отчего в тот час агент 013 не сбросил сапоги и не залез повыше. Он посмотрел на меня надменно и сообщил, что подобное действие было бы унизительно для настоящего полковника, каковым он и является. Затем, видя, что я не слишком удовлетворен ответом, вздохнул и пояснил куда более грустно: «Как бы я потом отчитывался о пропаже казенных сапог? Кто бы мне поверил, что их волки съели?»

Что же касается полковничьей лихости, то дело обстояло следующим образом: несколько освоившись на ветке, этот троюродный кузен тигров и внучатый племянник леопардов собрался с духом и заговорил:

– Слушайте меня, волки! Вы – свободный народ! Мы с вами одной крови…

Услышав столь безосновательный тезис маститого профессора, волки недвусмысленно зарычали, обнажая клыки, весьма отличные от кошачьих.

– Ну, хорошо, хорошо, – понимая, что этак не договориться, примирительно начал бесстрашный от ужаса котабальеро. – Давайте начистоту. Я не пища, я – ученый кот с мировым именем. – Он поудобнее умостился на ветке и начал перемещаться по ней, внимательно осматривая залитые луной окрестности и прикидывая возможные пути стремительного отхода.

С этим дело обстояло довольно плохо: с одной стороны ветки дерева нависали над пропастью, с прочих же располагалась несогласная с тезисами научного светила волчья стая.

Конечно, будь на месте моего обидчика леопард, он без труда сиганул бы на соседнее дерево, оттуда – на следующее, и так далее – поди, лови его в лесной чаще. Но «Пусик» и «сигануть» – эти слова как-то слабо вязались между собой, и профессор, видно, не заблуждался на этот счет.

– Я специалист по фольклору, – между тем объявил кот, – записываю басни, легенды, тосты, старинные обряды. – Челюсти одного из волков снова щелкнули поблизости. – Не верите?! – возмутился профессор, смещаясь влево от сидящего под ним волка. – Вот слушайте: «Жила-была девочка. Однажды мама вручила ей корзинку с пирожками и попросила отнести ее приболевшей бабушке, а та жила в лесу, совсем таком же, как этот. Тогда девочка надела свою красную шапочку и направилась…»

Очередной волк прыгнул, силясь вцепиться в свисающий хвост фольклориста. Тот в ужасе заорал, едва успев спасти предмет своей несказанной гордости и увести добычу из-под носа хищника.

– Я протестую! Конечно, у вас есть некоторые основания для недовольства: эта сказка, может быть, вам и не понравилась. Однако будем реалистами…

Сидящий под деревом волк завороженно глядел, как в такт речи опускается хвост, и, стоило ему достигнуть нижней точки, зверь снова прыгнул.

– Не смейте ущемлять мои гражданские права! Тем более – хвост! – дон Котофан вновь сумел блеснуть реакцией. – Ну, хорошо, хорошо, не нравится сказка – вот вам песня.

Он сдвинулся немного вправо.

– Идет охота на волков, идет охота!

На серых хищников, матерых и щенков…

Тут нужно сделать небольшое пояснение: волки не понимают человеческой речи, даже если слова произносит крупный упитанный кот, но и в этом мире, и в том мы отлично считываем образы, возникающие в мозгу говорящего. И потому, представив, как множество голоногих, одетых в странные шкуры, глумятся над стаей, волки завыли от негодования, горя неуемным желанием как можно ближе познакомиться с рассказчиком, особенно с его внутренностями. Щелканье челюстей под веткой стало таким частым и громким, что начало отдаленно напоминать аплодисменты.

– Ладно, ладно, – пошел на уступку незадачливый сказитель, снова уходя влево. – Лучше вернемся к сказкам. Жили-были три поросенка: Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф.

Должно быть, образ трех жирненьких розовеньких поросят, появившихся сразу во всех головах волчьей стаи, несколько успокоил «свободный народ», и те, не выпуская из виду болтающийся из стороны в сторону хвост, на какое-то время прекратили атаки. Ободренный их вниманием кот начал повествование о строительстве домиков из подручных материалов. Их порадовала быстрая и довольно убедительная победа сородича над первым из кандидатов на съедение, и потому стая была настроена дать котофею озвучить последнее слово. Еще бы, сбежавшей добыче надлежало поплатиться за свое коварное бегство!

В отличие от них, я уже знал, чем эта история заканчивается.

Нянюшка в подробностях живописала, как неспособные на открытый поединок свиньи заживо сварили в котле бедное голодное животное. Она рассказывала эту сказку всякий раз, когда старый граф привозил с охоты пронзенного рогатиной кабана, и при этом щедро, с явным удовольствием, подкармливала нас вкусными ломтями жареного мяса.

Увы, это дела минувших дней, а вот увлеченный повествованием кот на радостях позабыл о мерах безопасности здесь и сейчас.