Ловчий в волчьей шкуре

Алине не впервой, когда мужчины бросают на нее пристальные взгляды, но в них чаще всего можно прочитать желание подольше любоваться нежным лицом, а заодно и вообразить скрытое облегающим платьем. Но тут чувствовалось совсем другое: его сиятельство пытался прощупать, какие мысли таятся в этой прелестной головке. Слава богу, он не сильно в этом преуспел, но попытка была предпринята.

– Завтра в замок прибывает наш государь, – точно невзначай напомнил он.

– Да, вы уже говорили, – кивнула Алина.

– И, конечно, я вижу свой долг в том, чтобы пребывание Его Высочества в стенах Монсени было не только содержательным и приятным, но и безопасным.

– Я верю в ваши силы, граф, – продолжая разыгрывать высокородную даму, ободрила собеседника Алина.

– Учитывая роковую судьбу, постигшую за последние два года почти всех представителей Савойского дома, боюсь, это будет не просто. Опасности могут подстерегать нашего августейшего правителя на каждом шагу. Но я намерен сделать все от меня зависящее. Вот, скажем, вы, мадам.

– Я? – удивленно переспросила Алина, расширяя глаза и хлопая длинными, чуть изогнутыми ресницами. – Что за странные речи, мессир? Что со мной не так? Я вам не нравлюсь? Быть может, у вас иные предпочтения?

– О нет, что вы! Всякий истинный мужчина будет рад сложить к вашим ногам свое искреннее поклонение. Я вам больше скажу: встреться мы при иных обстоятельствах, я бы непременно принялся ломать копья на турнирах, дабы снискать ваше расположение и провозгласить Королевой Любви и Красоты. Поверьте мне, не много бы нашлось в Европе бойцов, способных что-либо противопоставить вашему покорному слуге. – Он почтительно склонил голову.

– Граф, граф, – Алина снова призывно улыбнулась, но погрозила тонким пальчиком. – Не забывайте, я замужем.

– Да и я женат, – вздохнул де Монсени.

– Кстати, как здоровье вашей супруги? – защебетала красавица, надеясь увести разговор в сторону.

– Она нездорова, – месье Констан состроил приторно-скорбную физиономию. – Чахнет, бедняжка. Она была так близка с покойным родичем. Если пожелаете, потом, когда все прояснится, мы навестим ее, а то, не дай бог, решите, что я, будто пресловутый барон Синяя Борода, убиваю собственных жен.

– О нет, мне известно, что он женат был лишь однажды и, хотя впоследствии несколько раз обручался, его невесты умирали вполне естественной смертью.

– Увы, да. Чума не щадит никого. Благодарю вас, мадам, что избавили меня от печальной необходимости рассказывать о моем благородном предке, и был бы совершенно и абсолютно счастлив, когда б также избавили от тягостной обязанности задавать неприятные вопросы и рассказали о себе правду по доброй воле.

– О чем вы, монсеньор? – Алина удивленно вскинула брови.

– О чем? – Констан де Монсени укоризненно покачал головой и подошел к ее высочеству почти вплотную. – Прискорбно, что вы не пожелали меня понять! – Он вперил в красавицу долгий тяжелый взгляд, от которого зашевелился мех на собольем палантине. – Значит, искренней беседы вы меня не удостоите. Что ж, ваше право. Тогда побеседуем по-иному. – Он пододвинул золоченый табурет, обитый тисненым бордовым атласом, и уселся, не спрашивая разрешения. – Вы знаете, сударыня, моя кормилица тоже была родом из Гуралии. В детстве она рассказывала мне о своей далекой стране множество чудесных историй. Чудесных и страшных, так что порой казалось, будто это настоящие сказки. Но даже там, в этих дивных небылицах, не было и намека на то, что живые люди верхом, да еще и с кошкой в руках, могут появляться прямо из воздуха!

– Месье, если вы имеете в виду Мурзика, – возмутилась Алина, – то он не просто кошка, а мой домашний любимец. Я протестую, столь неприкрытое попрание священных прав животных…

– Я все же хотел бы услышать ответ на свой вопрос! – резко оборвал ее граф. – Конечно, моя кормилица не была из королевского рода и, может, в Гуралии принято путешествовать таким странным способом, но тогда почему вы не перенеслись сразу в Рим? Зачем было останавливаться в Савойе?

– Я решительно протестую! – не унималась девушка. – Я не стану беседовать с вами далее без своего адвоката.

– Ну да, – согласно кивнул ее собеседник. И продолжил в задумчивости: – Адвокат, суд, испытание водой, каленым железом, опять же, – дыба.

– Какое еще каленое железо? – глаза Алины расширились от ужаса.

– Обычно белого каления, – объяснил месье Констан. – Но если местный Верховный инквизитор, отец Кристобаль, решит проявить снисходительность, то, может, только вишневого.

– Вы не посмеете, я принцесса!

– О да, тут вы правы. Применять столь неприятный метод дознания к высокородной даме, тем более королевского рода, просто недопустимо, – граф вздохнул и замер, должно быть обдумывая: изобразить невыразимую скорбь или ну его.

Решив дальше не церемониться, он поднялся, облокотился на подлокотник кресла Алины и заговорил жестким шепотом, едва не касаясь иссиня-черной окладистой бородой лица девушки.