Лорна Дун

Итак, однажды после полудня я появился у Ворот Дунов, без оружия и с белым флагом, сооруженным из Лиззиного носового платка. Двое Дунов, выслушав, что мне от них нужно, согласились без насмешек и пререканий схо­дить за капитаном при условии, что я останусь на месте и не стану вынюхивать и высматривать, какие есть проходы в их логово. Я с готовностью согласился. Помилуй Бог, любезные читатели, зачем мне это было нужно, когда эти самые проходы я и без того знал, как своих пять пальцев! Я остался ждать, где стоял, опустив одну руку в карман, перебирая там горсть зерна — образец для продажи на рынке,— а другой рукой опершись о скалу.

Часовые вернулись очень скоро, сообщив, что капитан Карвер явится на переговоры, как только выкурит трубку. Ждать пришлось долго. Наконец, в каменном проходе раздалось эхо тяжелых шагов и на свет Божий показался громадный Карвер Дун. Он не сказал мне ничего обидного, но взглянул с таким пренебрежением, что, право, лучше бы уж оскорбил самым черным словом.

— Чего вам надобно, молодой человек? — спросил он таким тоном, словно видел меня в первый раз.

Несмотря на ненависть, которую всколыхнула во мне его физиономия, я сдержался и кратко перечислил ему злодеяния, совершенные его молодчиками за последнее время, а также условия, на каких можно уладить дело. Иначе...

Карвер Дун презрительно усмехнулся. Отвесив мне издевательский поклон, он сказал:

— Сэр Джон, ваша бедная голова явно пошла кругом от той великой чести, что выпала на нее. Не в наших пра­вилах выдавать то, что принадлежит нам, а уж родственников — тем более. Мы не тронули ни вашей фермы, ни ваших женщин. Вы отняли у нас нашу королеву — мы вам и это простили. Мы позволили вам отлучиться из дому, спасти кузена-разбойника и вернуться домой с дворянским титулом. Чем вы отвечаете нам? Тем, что устраи­ваете великий шум из-за пустячной шалости наших юнцов. Негодяй вы неблагодарный после этого, вот вы кто!

— Нет, сэр,— смиренно ответил я,— я пришел к вам с миром именно потому, что хочу доказать вам свою благодарность. Сколько ни свершил я дурных дел на своем веку, они не идут с вашими ни в какое сравнение. Да, я похитил вашу королеву, но ведь это вы пытались уморить ее голодом, убив перед этим ее мать и брата. И потом — разве не ваши люди убили моего отца? Кто из нас лучше, пусть Бог рассудит, но я знаю, что ты подлый, низкий негодяй, Карвер Дун!

Последние слова вырвались из меня как бы помимо моей воли, и мне тут же стало стыдно, и я было уже хотел извиниться, но Карвер Дун, выслушав меня, сказал - с подчеркнутой надменностью:

— Ты сам выбрал свою судьбу, Джон Ридд, я предо­ставил тебе для этого все возможности. Я всегда делаю все, что в моих силах, для тех, кто низко пал, но, должен тебе признаться, сэр Джон, или как там тебя, ниже тебя в моих глазах не падал еще никто!

И это — мне, мне, который на всю жизнь усвоил главное правило: выплачивай каждому то, что должен, выплачивай до последнего пенни. Земля закачалась у меня под ногами от такой несправедливости. А с каким презрением он сказал мне «сэр Джон», низведя меня до уровня жалкого ничтожества!

- Прощай, Карвер Дун,— сказал я, стараясь говорить спокойно.— День нашей мести — не за горами.

- Болван, он уже настал! — неожиданно воскликнул Карвер, метнувшись в сторону, в нишу скалы прямо у входа.— Огонь! 

Живость и ловкость, обретенные мною во время борцовских баталий, в тот день спасли мне жизнь. Едва последнее слово сорвалось с губ Карвера, как я уже был за скалой. Все произошло так быстро, что те, кто целился в меня, не успев сообразить, что перед ними уже никого нет, спустили курки, и оглушительный залп потряс окрестные скалы. Я бросился бежать со всех ног, и вслед мне, к счастью, не прогремело ни единого выстрела: Дуны не успели перезарядить карабины.

Итак, я решился возглавить своих земляков, и на этот раз — без колебаний. Но и на этот раз я выставил одно условие: сохранить — по возможности — жизнь Каунселлору Дуну. Конечно, он был негодяем не меньше других, но хоть не таким свирепым, как остальные, и, кроме того, вступив в свое время в переговоры с Анни, он обошелся с ней достаточно великодушно. Честное слово, я еле-еле уговорил своих будущих подчиненных, потому что, постоянно разглагольствуя о том, как он чтит закон и ценит благоразумие, изо всех Дунов сэр Каунселлор возбудил в этих бесхитростных людях наибольшую ненависть.

Том Фаггус, совершенно оправившись от своей раны, присоединился к нам и стал моим заместителем.

— Послушай, принимай команду на себя,— предложил я, — я с радостью уступлю тебе первенство.

— Нет, — сказал Том Фаггус, — ты лучше всех знаешь театр военных действий и, к тому же, после всех почестей, оказанных тебе при дворе, можно считать, что ты здесь выполняешь поручение короля.