Лорд и леди Шервуда. Том 3

Ее губы запрыгали в безутешных рыданиях. Робин молча вытирал ее лицо, не мешая излиться слезам, и гладил Марианну по голове, непрестанно думая о том, что если бы его постигла неудача, эти светлые волосы, нежное даже в кровоподтеках и ссадинах лицо, тонкие израненные руки – все это стало бы горсткой пепла, смытой первым дождем. И от такой мысли по нему пробегала дрожь запоздалого ужаса.

Наконец она затихла, слабо потянула его за руку, и он, поднявшись с колен, сел на постель, приподнял Марианну, обнял и прижал к себе. Ее слезы горячими редкими каплями падали ему на руку. Он вместе с ней, но без слез, глубоко в сердце оплакивал общую для них утрату – желанного сына, зачатого в любви, любимого до появления на свет, погибшего прежде рождения. Никто из них не увидел его, не взял на руки, не прижал к груди, и даже в могилу его положили не материнские и не отцовские руки. Если бы не пытки, на которые Гай Гисборн обрек Марианну!..

– Что? – спросила она, услышав глубокий вздох, вырвавшийся из груди Робина.

– Может быть, тебе стоило согласиться и написать для меня письмо под диктовку Гая, – помедлив, сказал он.

Она заметалась в его руках, и Робин с трудом успокоил ее, убаюкал, прижавшись губами к виску.

– Нет! – яростно ответила она. – Пойми, я бесконечно верю в твой ум, но он сумел бы найти такие слова, которые заставили бы тебя отбросить все разумные доводы и забыть даже о толике осторожности!

– Тогда хотя бы признаться ему, что я все равно не знаю твоего почерка.

– И тогда это письмо написал бы кто-нибудь другой? – усмехнулась Марианна и покачала головой. – Но Гай все равно заставил бы меня взяться за перо, даже если бы я открыла ему, что никогда не писала тебе ни строчки. Я в его глазах прочитала, что он хочет – страстно хочет! – чтобы я предала тебя. Чтобы потом швырнуть тебе в лицо доказательство моей слабости, желание спастись ценой твоей жизни. Даже сквозь боль я видела в его глазах торжество, когда он смотрел, как Вилл пытался разорвать удерживавшие его путы, когда он слышал, как Вилл умолял его приказать палачу остановиться. За считаные часы Гай понял Вилла так, как я за месяцы не смогла разгадать. А если бы я написала это письмо… Милый, неужели ты думаешь, что я смогла бы жить после этого? Он хотел отобрать у меня нашего сына и воспитать своим еще одним преданным псом. Мне даже не пришлось бы объяснять мальчику, что сталось с его отцом. Меня бы оторвали от нашего сына и отослали прочь, если бы не подстроили смерть в родильной горячке. Он сущий дьявол, Робин, которому нужна только власть! И не просто власть, а власть над душами тех, которые отвергли его.

Робин осторожно провел кончиками пальцев по кровоподтеку на ее скуле:

– Это он?

– Да, – прошептала Марианна. – Я сказала ему, что он безразличен тебе и в этом его самое великое страдание. Я не ожидала, что он с такой силой ударит меня в ответ. Он просто одержим тобой!

– Ты сумела угадать его самое больное место и ткнула пальцем в незаживающую рану, – невольно усмехнулся Робин. – Гай не дьявол, Мэри. Не найдя в себе самоотверженности, необходимой для ритуала посвящения, которого он страстно желал, Гай решил пойти обратным путем, думая, что так обретет себя и уравняется со мной. А ему бы всего лишь забыть о моем существовании и поискать себя самого! Впрочем, что о нем говорить… Его путь закончился, так толком и не начавшись.

Но оказалось, что все они ошиблись. Великолепный выстрел Статли достиг цели, но не оборвал жизнь Гая. И вот Джон, вернувшись из объезда дозорных постов, привез новости, и одной из них была весть о том, что Гай Гисборн, которого они считали погибшим, выжил. Но его состояние вызывало у лекарей серьезные опасения. Вопреки здравому смыслу, презрев все протесты врачевателей, Гай настоял, чтобы его перевезли из города в замок, словно не мог задержаться в Ноттингеме ни на час. Его волю исполнили, в результате чего леди Беатрис была вынуждена послать слуг за первым встречным священником: переезд усугубил и без того тяжелое состояние Гая. Робин звериным чутьем почувствовал возможность добраться до Хьюберта, и в его голове быстро созрел план. Отец Тук после долгих уговоров согласился принять участие, и на рассвете они вернулись в Шервуд вместе с Хьюбертом – оглушенным, связанным по рукам и ногам и упрятанным в огромный мешок.

Робин молча смотрел на Марианну. Ее глаза были полны решимости настоять на своем. Она безмолвным взглядом требовала, чтобы он взял ее с собой на сбор стрелков, суду которых он был намерен предать Хьюберта.

– Ты еще совсем слаба! – возразил Робин, осторожно проводя ладонью по только что поджившим рубцам на ее плечах.

– Я прошу тебя! – выдохнула в ответ Марианна, крепко стиснув его запястье.