Лорд и леди Шервуда. Том 2

Вилл посмотрел на Марианну с грустной усмешкой и в ответ на ее пожатие благодарно поднес ее руку к губам.

– Спасибо тебе за эти слова. Наверное, ты права. Не знаю, что бы со мной сталось, если бы я увидел Элизабет мертвой! И все же это был мой долг, – весь облик Вилла выразил непреклонность, – а я не исполнил его.

– Ты любил ее? – спросила Марианна и по взгляду его прищуренных глаз, устремленных к ее лицу, подумала, что он не захочет отвечать на этот вопрос.

Но Вилл ответил:

– Любил. Но понял это, только потеряв Элизабет. Когда мы жили с ней, любила она, а я принимал ее любовь как нечто должное, не подлежавшее сомнению. Я встречался с ней, потом спал, но даже не думал жениться, пока она не забеременела, – Вилл печально улыбнулся. – Я просто не мог бросить Лиз, оставив ее одну с моим ребенком. Как сейчас вижу ее глаза, когда она призналась мне в беременности: робкие, ожидающие, заранее покорные любому моему решению… Я сказал ей, чтобы она ничего не боялась, что мы обвенчаемся, и как же она была счастлива! Но тогда мне казалось, что я всего лишь исполнил свой долг, и не более. А когда ее не стало, я понял, что любил ее, как любят воздух: дышат, не замечая его, а когда его нет – умирают. Потом я постоянно думал о том, как бы я мог любить мою Элизабет, если бы раньше открыл свое сердце себе и ей! Но ничего уже нельзя было исправить, ничего! Лиззи была неизменно весела и ласкова, никогда и ничем не показывая, что моя сдержанность огорчала ее. После ее гибели, перебирая каждый день жизни с ней, я осознал, как огорчал ее, не сказав ни единого слова любви. Но Элизабет слишком сильно любила меня и ни разу не то что не упрекнула, а даже не дала понять, что ей были нужны эти слова, что без них она все время сомневалась, любил ли ее я. Вот так я все понял, Марианна, но уже ничего не смог исправить. Нет ничего больнее, чем опоздать, Саксонка, поверь мне!

После минутного размышления Марианна сказала, глядя в глаза Вилла:

– Ты ведь был обвенчан с ней. Значит, при венчании обещал Элизабет любить и беречь ее. Если ты потом и не говорил о любви, то в церкви ты все равно признался в ней.

По губам Вилла пробежала грустная усмешка:

– Брачные обеты! Слова, сложившиеся в ритуальные фразы за много веков. Их говорят все брачующиеся, едва ли задумываясь о смысле этих слов.

– Но не ты! – с глубокой убежденностью возразила Марианна. – Я уверена, что ты говорил то, что чувствовал, и Элизабет не могла не заметить этого!

– Ты уверена! – повторил Вилл, не сводя с Марианны задумчивого взгляда. – Уверена, хотя знаешь меня от силы четыре месяца. Любопытно, Саксонка! Ты сейчас, сама того не подозревая, очень многое в себе открыла для меня.

– Что например? – не поняла Марианна.

– То, что ты веришь в эти слова и не считаешь их обычным условием обряда венчания, – усмехнулся Вилл.

Стремясь избежать продолжения разговора о себе самой – а взгляд Вилла из задумчивого стал острым и испытующим, как тогда, когда он пожелал узнать, почему она закрыла Робина от стрелы, – Марианна спросила:

– Как Элизабет оказалась дома, если ты отправил ее из Локсли и был уверен в том, что она в безопасности?

Взгляд Вилла утратил опасную остроту. Он болезненно поморщился и глубоко вздохнул:

– Она всегда слушалась меня, никогда не шла против моей воли. Но в тот день подруга уговорила ее не уезжать далеко от селения, остаться на окраине леса: вдруг кого-то из нас ранят и понадобится помощь. Безрассудная затея! Даже если бы так и случилось, они ничем не смогли бы помочь, не сунувшись в самое пекло сражения. Но Лиз поддалась на уговоры и впервые в жизни ослушалась меня. Они остались, и для них это плохо закончилось: они нарвались на ратников, которые брали селение в кольцо.

Марианна поняла, кто был подругой Элизабет, – она хорошо помнила рассказ Джона.

– Увидев двух молодых и совершенно беззащитных женщин, ратники решили помедлить с выполнением приказа сэра Гая и немного развлечься. Элизабет удалось вырваться от них, и она погнала повозку обратно, куда возвращаться было нельзя. Но там был я, наш дом, а Лиззи, увидев, что ратники делают с подругой, наверное, пришла в полное отчаяние, – тихо говорил Вилл. – Трое ратников бросились за ней в погоню. Она успела вместе с детьми вернуться домой, закрыла дверь и даже заставила ее изнутри сундуком, чтобы ратники не смогли ворваться внутрь. Конечно, они без труда справились бы с дверью, но им пришла в голову другая затея. Они заперли дверь снаружи и подожгли дом. Элизабет оказалась в ловушке. Ох, как же часто я думал о том, что лучше бы она осталась с подругой в лесу!

Вилл замолчал, устремив вдаль взгляд жестко прищуренных глаз. Марианна, услышав последнюю фразу, с неверием посмотрела на Вилла и дотронулась до его руки. Он обернулся к ней и вопросительно приподнял бровь.

– Ты понимаешь, чем бы для нее обернулось промедление? .

– Конечно! – с горькой усмешкой ответил Вилл. – И я знаю, чем для нее обернулось бегство.