Ломаный сентаво. Аргентинец

Кусты вздрогнули, тонкие ветви с красными цветами разошлись в стороны, и Клим увидел тощую серую лапу, покрытую густой всклокоченной шерстью. Тонкие пальцы с длинными когтями пощупали обшитую брезентом флягу и потащили в кусты. Петля, крепящая флягу к ремню, натянулась, но крохотная жадная ладонь была упряма и, не желая отпускать добычу, дёргала всё настойчивее. Замерев перед распростёртым у ног телом, Клим медленно стянул с плеча карабин и потянул затвор.

— Не шуми, — на плечо легла рука Айземанна. — Их здесь целая банда.

Эсэсовец ударил ногой по веткам, и волосатая лапа тут же исчезла.

— Макаки. За ночь эти твари успели перевернуть всё верх дном. Больше всего их привлекают блестящие гильзы. Хозяйничают, пока на пир не собрались настоящие хозяева джунглей. Так… что у нас здесь?

Айземанн склонился над телом в походном камуфлированном комбинезоне. Серо-зелёные пятна на груди обильно перемежались с пятнами крови.

— Та же картина, что и на берегу. Его истыкали костяными копьями, а потом пробили затылок камнем.

— И при этом не взяли оружие, — Клим указал на придавленный телом автомат.

— А зачем? Дикари даже не представляют, что это такое. Зато они не забыли срезать ему лицо. И заметь, делают такую процедуру не хуже столичного хирурга из Берлина. Кажется, для них подобная забава — привычное дело.

Позади треснула ветка, и к ним, тяжело дыша, подошёл Шмидт. Бросив под ноги недовольный взгляд, он кивнул на видневшийся в кустах проход.

— Там ещё один.

— Наш? — спросил Айземанн. — Уж не Тиллесен ли?

— Нет, — отрицательно качнул головой Шмидт, — не эсэсовец. Я проверил — татуировки под мышкой нет.

— Ищите. Я не видел Бормана, но больше других хочу увидеть Тиллесена. Если ему тоже срезали физиономию, то кроме татуировки с группой крови у него вокруг кисти наколота змея. Жаль, если его прикончили. Это должен был сделать я.

— Почему именно ты? — спросил Шмидт.

— У нас с Тиллесеном что-то вроде негласного договора — или он, или я. Давняя история, берущая начало ещё во времена нашей службы в «Тотенкопфе». Эдакое состязание за звание альфа-волка, а двум волкам в одной клетке не ужиться.

Клим поднял взгляд на появившегося из зарослей Удо. Моряк шёпотом переговаривался с Фегелейном, а когда увидел Айземанна, то и вовсе замолчал.

— Там дальше озеро с водопадом, — указал в джунгли Фегелейн. — На берегу мы нашли двух убитых мулов.

— А золото?! — встрепенулся Шмидт.

— Нет, — ответил Удо. — Ничего.

— Дикари здесь ни при делах, — начал размышлять вслух Айземанн. — Золото им ни к чему, да и без мулов такой груз не унести. Я вообще сомневаюсь, что они когда-нибудь видели мулов. А это значит, что золото успели спрятать. Закопали клад, а когда собирались обратно, на них и напали.

— Но как туземцы с палками могли разделаться с вооружёнными до зубов головорезами? — недоумевал Шмидт. — Борман отбирал самых отпетых.

— Ну и мерзость! — неожиданно передёрнулся всем телом Удо, наконец заметив в тени изуродованную голову убитого. — А если дикари всё ещё рядом? — он огляделся по сторонам и невольно отступил на шаг. — Я не хочу закончить, как он.

— Нет их здесь, — ответил Айземанн. — Если бы были, ты бы об этом узнал, как только перешли реку.

— Как?

Айземанн поиграл в руках тонким лёгким дротиком и протянул моряку.

— По вот такой занозе в заднице.

— Что-то здесь не так, — Шмидт присел рядом с телом. — Когда ему проломили голову, он был ещё жив. Как он мог подпустить к себе дикаря на расстояние вытянутой руки? У него в руках автомат с полным магазином.

— Браво, ищейка! — пробежался довольным взглядом по лицам Айземанн. — А я всё жду, когда кто-нибудь заметит, — он протянул ладонь, на которой лежал десятисантиметровый шип с пушистым цветком на конце. — Для туземцев эти иглы имеют ценность, поэтому они их все собрали, но вот у того, что на берегу, игла осталась в затылке. Место укола чёрное — скорее всего, яд.

Фегелейн осторожно взял шип и поднёс к глазам.

— Цветок служит стабилизатором и поршнем. Слыхал я о таком — иглами плюются из бамбуковых трубок. Рассказывали, что в бывшем нашем африканском Того местные племена с такими же шипами охотились на обезьян. Бывало, что доставалось и колонизаторам. Но там использовался парализующий фермент с кожи ядовитой жабы.

— Яд или ещё какое дерьмо, это уже не имеет значения. У наших раскрашенных соком друзей неплохой арсенал, — согласился Айземанн. — Так что недооценивать их не стоит. Своих убитых забрали, оставили только наших, да и то не всех. Мы нашли пятерых, а их было не меньше десятка.

— Двенадцать, — уточнил Шмидт. — С проводником тринадцать.

Айземанн задумчиво взглянул в небо, затем на Фегелейна.

— Нападают дикари с наступлением темноты, так что время ещё есть. Не мешало бы поторопиться. Герман, где ты видел мулов?

— Здесь рядом, на берегу озера, — вместо Фегелейна торопливо ответил Удо.

— Там небольшая отмель, — уточнил Фегелейн, — а чуть дальше водопад. И всюду отстрелянные гильзы. Первый бой они приняли на берегу, затем отступили вглубь сельвы — это их и погубило.