Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Один очень любил удивлять своих подчиненных. И сейчас ему нравилось недоумение, застывшее на лице Сиф. Отказать она не посмела. Как не посмели и все остальные девушки. Один не пожалел времени и лично дал задание каждой благородной асгардской деве. Завтрашнее торжество будет переполнено юными шпионками. Они заметят интересные детали, которые впоследствии сыграют немаловажную роль в том числе в политике Девятимирья.

На самом деле Один желал Тору невесту из конкретного мира и ради очередной попытки добиться своего он отправился на Радужный Мост, никого не предупредив, и перенесся во дворец Лафея, оставив прямо в зале отпечаток Радужного Моста. Етуны шарахнулись в сторону, испугавшись вспышки, но, проморгавшись, узнали асгардского гостя, приблизились и даже посмели выставить оружие. Однако сияние Гунгрира быстро остудило пыл потенциальных нападающих. Один давно приучил придворных Лафея к своим неожиданным появлениям в любой части дворца. Всеотец вездесущ, на его плечах лежит огромная ответственность, поэтому ему доступно то, что запрещено всем прочим.

- Довольно! – Лафей возник словно из стены, когда дело почти дошло до кровопролития. – Всеотец…

Он не склонился в поклоне и не принял человеческий облик – при етунах он вел себя подчеркнуто пренебрежительно по отношению к царю Асгарда. Старался сохранить последние осколки чести, последние капли самоуважения, только вот откуда их взять, если собственный мир в разрухе вот уже тысячу зим и правитель не делает ничего для его восстановления? Один удивился, когда после сокрушительного поражения Етунхейм не стал восстанавливаться. Асы разрушали его с надеждой на отсрочку возрождения сильного противника, но противник возрождаться не пожелал. Народ дичал, искусства забывались, наука стояла на месте. Из самого развитого народа Девятимирья етуны постепенно превращались в дикарей, и сказки, обзывающие их ночными монстрами, грозили обратиться реальностью.

Лафей грубо выгнал зазевавшихся слуг и остался наедине с высоким гостем.

- Я ждал тебя раньше, – хрипло пробормотал он. – Ты задержался.

- Признаю, – не стал спорить Один. – Но я здесь, чтобы …

- Я помню, – перебил Лафей, подходя ближе. – Идем.

- Идем, – кивнул Один. – Хеймдаль, Мост!

На Радужном мосту царь Асгарда появился будто бы в одиночестве, будто бы рядом с ним всего лишь жужжала муха, которую Хеймдаль вроде как не заметил, хотя слышал весь разговор и знал о многосотлетней традиции, которую Один почти никогда не нарушал. Слейпнир мчался быстрее ветра и вскоре Один с прикорнувшей в его рукаве мошкой оказались на кладбище, пустынном в вечерний час. Лафей обратился в аса, безумно похожего внешне на младшего царевича, практически не задействовав магию. Даже сильный колдун посчитал бы, что рядом с Одином идет черноволосый ас, а не умелая иллюзия. Впрочем, иллюзия ли? Лафей год за годом предпочитал один и тот же облик, похожий на всех своих сыновей-полукровок.

Разыскать нужную могилу не составило труда – они ходили на нее каждый год. Лафей множество раз просил перенести прах любимой жены в Етунхейм и каждый раз Один отвечал категорическим отказом. Улла должна покоиться на земле ее предков, даже если она сама желала оказаться рядом с погибшими сыновьями. Каждый год Лафей стоял у холма и говорил с супругой на древнеётунхеймском, который Один знал когда-то, но давно забыл. Лафей утвердал, что жена отвечает ему, но Один ничего не слышал и не чувствовал магии. Главное, чтобы Лафей не вызвал драуга, а уж что там происходит в его голове – неважно.

Разговор всегда длился лишь несколько минут, в течение которых Один бродил вокруг, чтобы не замерзнуть и не нарушать идиллию. Царь етунов сам подошел к нему, когда закончил. Он был мрачен, как обычно, и готов обратиться в муху для обратной поездки, но Один жестом остановил его.

- Ты должен знать, что в следующем году ты придешь сюда моим сватом. Или не придешь вовсе.

Это был серьезный ультиматум, но Лафей даже бровью не повел.

- Локи? – спросил он сухо.

- Нет, – Один ждал этого вопроса. – Тор.

Лафей ничем не выдал своего удивления. Один прекрасно знал, что царевны Етунхейма – жрицы – и выйти замуж не могут, но политика стоит выше традиций, женщин в Етунхейме много, а получить полукровок, столь же гениальных, какими были покойные дети Лафея, Один очень хотел. Быть может, он и не доживет до их совершененолетия, но по крайней мере умрет, зная, что будущее Асарда в надежных руках. Прежде он надеялся на Локи, но тот вовсе не походил на братьев – сказывалось асгардское воспитание.

- Дети Тора и Старшей Царевны, – пояснил нехотя Один, – будут воспитываться в Етунхейме. Их старший сын займет трон после тебя.

- В Етунхейме? – вскинул брови Лафей. – А для обеспечения “правильного” воспитания ты снова собираешься вводить войска ради в мой мир? По какому праву?

- Вовсе нет, – покачал головой Один. – Я хочу, чтобы дети росли в Етунхейме по вашей системе, потому что твои сыновья превосходят моих. Превосходили.

- И поплатились жизнью, – напомнил Лафей, но Один предпочел его не услышать.