Локи все-таки будет судить асгардский суд?

— Надеюсь, Всеотец скоро придет к тебе. Не хочу верить в твою причастность, — откликнулся Фандрал. — Помнишь нашу безумную вылазку в Етунхейм? Ты спас меня тогда от ледяного гиганта. Ты прикрывал наши спины столько раз. Я не могу и не хочу верить, что ваши с Тором дружеские поединки закончились вот так! И то, что ты убил его не в честном бою, а ядом! Ты бы не поверг Тора в царство Хель и не лишил бы Асгард защитника в преддверье Рагнарека! — Фандрал как будто убеждал сам себя.

— Я не причастен ни к чему. И я это докажу. Верь мне, — заверил Локи. Что бы ни думал о нем Фандрал, это был товарищ, воин, к которому Локи мог повернуться спиной. И даже сейчас, когда Всеотец разыграл его втемную, он не верил в убийство родича. Зря. Об убийстве Локи думал не раз. Другое дело, смог бы он по-настоящему убить, если бы представилась возможность, или ограничился бы очередным ножичком в бок и сбрасыванием вниз с высоты нескольких футов?

Фандрал вышел за дверь, но закрыл ее неплотно, что не укрылось от Локи.

— Там мощные чары? — спросил он недоуменно.

— Нет, — Фандрал развел руки в стороны в извиняющемся жесте. — Я не хочу унижать тебя клеткой. Надеюсь, ты не станешь подставлять меня и никуда не уйдешь.

— Конечно, — вздохнул Локи. Куда ему идти? Он потеряет честь, если сбежит. Оставшись наедине с вороном, он снял тяжелую одежду и растянулся на теплом мху. Приятно журчала вода. Если закрыть глаза, то легко представить себе полянку где-нибудь на бескрайних просторах Асгарда. Только солнца не хватает. На грудь тяжело опустился ворон, заглядывая глазами-бусинками прямо в душу.

— Мунин, — Локи попытался дотронуться до черной головы, но получил невесомый удар клювом по пальцам. — Ладно, не буду.

Он положил руки за голову. Творился какой-то абсурд. Брат не мог умереть — эта мысль твердо засела в голове. Кто угодно, только не брат. Да и от какого яда? Кто мог его отравить? Никто! Очередные игры отца, очередное наказание за то, что о семье забыл и давно не приезжал. Или еще что-то в этом духе. Может, отец в курсе предательства? И все переговоры — совместная шуточка отца с Хагаларом? Гадать можно долго, но бессмысленно. Локи заставил себя выкинуть из головы все тревожные мысли и заснуть, несмотря на то, что встал всего несколько часов назад. Бесполезно лежать на полу тюрьмы и накручивать себя. Во сне он быстрее скоротает невыносимые часы ожидания. Отец обязательно придет, иначе его шуточка не имеет смысла.

Фандрал и в самом деле первым обнаружил еще теплое, но уже не дышащее тело. Немедленно осознав чудовищность ситуации, он принял единственно верное решение — перенес Эйр в покои Тора со всей своей божественной прытью, а потом спокойным шагом направился за царем и царицей. Царская чета не позволила себе расторопность, поскольку вид спешащих царя или царицы вызвал бы кривотолки и жуткие слухи. Фригг, которую печальная новость застала в Фенсалире, собрав в кулак всю свою волю, медленно вышла из покоев, будто ничего не случилось, прошла быстрым шагом по саду, где ее никто не видел, и снова замедлилась в Гладсхейме.

Она вошла в комнату последней и застала печальную картину: Эйр колдовала над телом Тора, Фандрал мерил шагами пространство между кованым сундуком и дверью, а Один склонился над сыном, держа за руку и невнятно бормоча. Стражники, попеременно охранявшие покои царских сыновей и ставшие невольными свидетелями происшествия, мялись у стены, стараясь с ней слиться. Фригг владела целительными силами и почти ни в чем не уступала Эйр, однако помощь уже не потребовалась: сердце Тора, судя по всему, остановилось во сне, а тело оставалось теплым лишь потому, что было укрыто толстыми шкурами. Эйр колдовала по инерции, не пытаясь спасти того, кого уже нельзя было спасти.

— На первый взгляд, это смерть от острой сердечной недостаточности, — сказала она, закончив внимательный осмотр, — но у Тора никогда не было никаких проблем с сердцем.

— Никогда, — кивнув, подтвердила Фригг. — Должна быть какая-то другая причина.

Эйр потянулась за сундучком, который принесла с собой, и достала оттуда четыре маленьких одинаковых флакончика с прозрачной розовой жидкостью внутри. Затем с помощью шприца взяла немного крови Тора и добавила по капле в каждый. В трёх жидкость стала бурой и мутной, а в одном — прозрачной. Эйр потрясла его и посмотрела на свет — содержимое переливалось голубоватым свечением.

— Яд, — произнесли целительницы одновременно. Странный яд, едва различимый, не похожий ни на что. Таинственный отравитель пытался выставить всё так, будто сам сын Одина скончался от хандры и тоски, не выдержав потрясений последних месяцев.

— Похоже, его долго травили каким-то ядом, имитирующим естественные причины смерти, — тихо произнесла Эйр, вглядываясь в клубящиеся магические переливы. — При вскрытии определю точнее.

— Нет!

Все вздрогнули от резкого окрика, и даже стражники прекратили едва слышно шушукаться.

— Оставьте его во льду, — продолжил Один, не поднимая головы. — Не хороните. Асгард не должен потерять защитника мира.