Лоханка

Удачно попал – тот самый самоходочный ствол трёхдюймовки вместе со всеми его затворами и прочими люльками, поставленный на обычный лафет с раздвижными станинами, только что прошёл госиспытания и был принят на вооружение в качестве обычной буксируемой пушки.

– Время зенитно-противотанковых дивизионок, к счастью, прошло, – довольно сказал Василий Гаврилович. – Можно, наконец, делать нормальные пушки для реальной стрельбы. За что и тебе, Ваня, спасибо – хорошо ты её в самоходку поставил. Газовцы её уже начинают испытывать на своей новинке. Неплохо бронированной и довольно подвижной. Похоже на ту, для которой ты как раз такую пушку искал, когда в тридцать седьмом заезжал.

Не стал я сознаваться, что не только знаю, но ещё и руку к этому приложил. Сделал заинтересованное лицо и внимательно выслушал собеседника, чьё мнение полагал ценным. Как-то странно, однако, идёт моя техническая мысль – петлями. Но без особых закидонов. То есть поперёк хода технического прогресса я ни разу не сориентировался – помню кое-что.

Глава 11 Запрягли

Зима с тридцать девятого на сороковой год была тревожной – финская армия оказывала нешуточное сопротивление. Это судя по разговорам. Газет же я не люблю. Но есть вопросы, в изложении которых и они не могут врать или молчать. Тот факт, что боевые действия длились не один месяц в то время, как противостоящая нам страна очень мала, дал мне понять – не так уж сильно изменилась история по сравнению с той, которую я изучал в школе. История мира, в котором я когда-то жил. Нет, деталей я как не помнил, так и не помню, однако впечатление сходное.

Тепло в наши края в этом, сороковом году пришло рано – картошку мы посадили в апреле. Я с удовольствием предавался обычным мирным заботам, подкрашивая оконные рамы, мастеря на кухне вешалку для половника, поправляя столб в изгороди. На работе занимался приведением в порядок конструкторской документации – оформлял эскизы и проверял чертежи, уточнял спецификации и лаялся с технологом из-за небрежно оформленных технологических карт. От звонка до звонка.

Завод, кроме обычных работ на пришедших для ремонта судах, гнал понтоны для наведения наплавных мостов и быстро собираемых паромов, легкие буксиры, возимые на трейлерах – мы с Федотовым достаточно легко разработали эти немудрёные приспособления, порадовавшие армейские инженерные службы. Делали и комплекты частей настилов этих мостов и паромов, якоря для их фиксации и прочие очевидные вещи. Гусеничные транспортёры тоже делали ритмично. Скажем, плавающих самоходных артустановок ровно четыре штуки каждый месяц. МОТок тоже четыре, бранзулеток-полуторок и пятитонных «сараев» по шестнадцать, а ещё штабные машины, ремонтные летучки с подъёмными кранами, бранзулетки под восьмидесятидвухмиллиметровые миномёты, сараи с пулемётом ДП на турели над пассажирским местом в кабине, но с необшитым изнутри кузовом – считай, чисто транспортный вариант. Число модификаций вездеходов было так велико, что я часто путался, пытаясь их сосчитать.

Были у нас и гости столичные с танковыми башнями от танка БТ-7. Сверху пришла команда примерить их на шестиметровое плавающее шасси. Примерили. Встало без особых проблем – с нашим-то опытом скрещивать то, что вздумается, с тем, что прикажут. Причём башен этих оказалось целых две. Первая с сорокапяткой и спаренным с ней Дегтярёвым танковым, а вторая с корткоствольной семидесятишестимиллиметровкой. Оба варианта получились с первого раза и вполне удачно отъездились и отстрелялись.

Кому и для чего они потребовались – ума не приложу. Это шестиметровое шасси вообще под что угодно можно приспособить – да хоть те же «Катюши» ставь – никаких проблем. Или прожектора зенитные.

Тут и приехали ко мне в гости Кобландыевы всей семьёй, то есть с обеими дочерьми. У нас как раз Волга готовилась разливаться. Подъём воды только начался и мост на Мурне разобрали. Мы со старым товарищем не разговаривали ни о чём важном – ухаживали за садом, рыбачили, обсуждали фильмы, вышедшие на экраны в последнее время, и книги Майн Рида.

– Когда? – спросил он меня и посмотрел тревожно. Мы были одни на берегу и любовались сквозь прозрачную воду на рыбок, игнорирующих червей, извивающихся на крючках перед их носами.

– Двадцать второго июня сорок первого года, – ответил я уверенно.

– В прошлый раз ты назвал только год, – напомнил он о Халхин-Голе. – Мне приказано развернуть бригаду в корпус к осени этого года. Советуй.

– Сначала расскажи о Финской, – притормозил его я. – Ты ведь с первого дня до последнего её прошёл.

Кобланды вздохнул и кивнул:

– Эх, Ваня. Очень плохая война. Раньше я не любил ватные штаны и телогрейки, теперь я их люблю. Твои МОТки мне не нравились, но в засаде, в секрете, в охранении или дозоре они хороши. В разведку всегда их посылаю – умельцы смогли на три поставить радиостанции… – он на секунду прервался, уловив мой укоризненный взгляд. – Всё, всё, перестал уводить разговор в сторону.