Логово

Инспектор. А что? Вы так не подумали?

Генриетта. Разумеется.

Инспектор. А что же вы подумали тогда?

Генриетта. В ту минуту я ни о чем не думали. Все произошло так неожиданно. Сэр Генри приказал Гаджену вызвать доктора, и тот отошел звонить по телефону.

Инспектор. Кто еще находился в комнате?

Генриетта. Я думаю, все уже были здесь. Хотя нет, Эдвард пришел позже меня.

Инспектор. Откуда он вошел?

Генриетта. С террасы.

Инспектор. И что потом?

Генриетта. Потом? Потом Джон умер.

Инспектор. Он приходил в сознание перед смертью?

Генриетта. Да. Он пришел в сознание, открыл глаза.

Инспектор. Он сказал что-нибудь?

Генриетта (помедлив). Он произнес мое имя: “Генриетта”.

Инспектор. Вы были с ним близко знакомы?

Генриетта. Да, очень близко.

Инспектор. Больше он ничего не сказал?

Генриетта. Нет.

Инспектор (задумчиво идет вдоль софы). Что же было дальше?

Генриетта. Позвольте вспомнить… Ах да, Герда расплакалась. Она зашаталась, взмахнула револьвером. Я подумала, что револьвер снова может выстрелить. И тогда я подошла и отобрала у нее револьвер. А ее отвела к софе.

Инспектор (направляясь к камину). Вы были близким другом доктора Кристоу или миссис Кристоу?

Генриетта. На этот вопрос трудно ответить.

Инспектор (с сочувствием, вежливо). Почему, мисс Ангтелл?

Генриетта (решительно). Хорошо. Я буду откровенной. Я была любовницей Джона Кристоу. Вы это хотели знать, инспектор?

Инспектор (подходит к Генриетте). Благодарю вас, мисс Ангтелл. (Вынимает из кармана сигареты, предлагает Генриетте. Вежливо.) Боюсь, что об этом убийстве вам известно больше, чем кому бы то ни было.

Генриетта (берет сигарету, сухим тоном). Если этот частный факт не имеет к делу отношения, то я не вижу необходимости придавать его огласке. И не только ради моей репутации. Это может доставить миссис Кристоу совершенно ненужную боль.

Инспектор (подносит Генриетте зажигалку). А разве миссис Кристоу не догадывалась о ваших отношениях с ее мужем?

Генриетта. Конечно же нет.

Инспектор. Вы в этом уверены?

Генриетта. Абсолютно.

Инспектор (идет вдоль софы направо). Как давно вы и доктор Кристоу полюбили друг друга?

Генриетта. Я стала его любовницей шесть месяцев назад. Я не сказала, что мы полюбили друг друга.

Инспектор (смотрит на нее с внезапным интересом). Я не уверен, что правильно понял вас, мисс Ангтелл.

Генриетта. Я думаю, что вы поймете, если немного подумаете.

Инспектор. Вопрос о разводе не обсуждался?

Генриетта. Конечно нет. Именно это я и пытаюсь вам объяснить. Дело в том, что у Джона Кристоу были и другие женщины, я была лишь одной из них. Не думаю, чтобы он в самом деле был привязан к кому-нибудь больше, чем к своей жене. Но она не из тех женщин, с кем можно поговорить о его работе. Видите ли, он проводил серьезные исследования в области редких и безнадежных заболеваний.

Инспектор садится на софу справа.

Он обладал блестящим умом. Исследовательская работа была истинной страстью всей его жизни. Со временем у него возникла привычка заглядывать ко мне в студию и говорить о своей работе. Мне это очень нравилось, хотя я понимала далеко не все, о чем он рассказывал. Но я достала несколько книжек по этой теме, прочитала их и стала кое-что понимать. Мои вопросы, если они даже и были не совсем квалифицированные, каким-то образом помогали ему формулировать его собственные мысли. (Рассказывает естественно, словно старому знакомому.) А потом, неожиданно, я стала привлекать его как женщина. Он не хотел, чтобы наша связь перешла в любовь. Однажды в молодости он уже прошел через это. И теперь боялся оказаться в этом состоянии снова. Нет, ему была нужна самая банальная связь, подобная многим, которые у него были. Я решила, что, если он хочет этого, пусть получит. И тогда, может быть, выбросит меня из головы и больше не станет отвлекаться от работы.

Инспектор. И вас это устроило?

Генриетта. Нет. Конечно же нет. Но это все, что могло быть. Я любила Джона Кристоу и довольствовалась тем, что есть.

Инспектор. Понятно. Что ж, весьма похоже на правду.

Генриетта. Извините, я забыла, что вы полицейский.

Инспектор. Полицейские ничем не отличаются я от других людей. Нам приходится выслушивать многое, что прямо к делу не относится. Нам рассказывают все, наверное, потому, что считают нас беспристрастными, отдаленными от всего личного. Для всех мы как священники.