Лодыгин

Значит, бороться в одиночку? И тут пришло предложение, которое поначалу показалось ему выходом из тупика.

Всероссийский национальный клуб пригласил его в свои члены — в научно-политический лекторский отдел, председателем которого был Павел Иванович Ковалевский.

На первых порах в клуб входило немало печально известных истории деятелей: Пуришкевич, Протопопов, князь Львов, Гучков, граф Стенбок-Фермор, фон Гюббенет, Гербель, Люц, граф Бобринский, редактор газеты «Новое время» Суворин.

Издательскую комиссию отдела возглавляли члены Государственной думы В. В. Шульгин и С. В. Воейков. (В здании клуба на Литейном проспекте, 10 собирался и аэроклуб, и галицко-русское общество.)

Новичок в политике и «знакомый незнакомец» для России, Александр Николаевич на первых порах слепо веровал в новых сотоварищей, радуясь тому, что вновь слышит знакомые народнические лозунги 60—70-х годов, мятежный дух в стране напомнил ему тот, времен его юности. «Я родился в дореформенной России… После реформы старый дореформенный дух долго еще держался, — вспоминает он времена Герцена, Чернышевского, Некрасова. — Я помню этот дух и могу сравнить его с тем духом, который оживляет современную Россию».

Всероссийский национальный клуб, который показался Александру Николаевичу средоточием такого революционно-демократического духа, на самом деле был один из многочисленных политических клубов, которые, как трава по весне, буйно взросли по стране вслед за учреждением Государственной думы. Первыми открыли свой клуб кадеты, за ними — трудовики, умеренно-прогрессивные…

При содействии популярного тогда журналиста М. О. Меньшикова в газетах повелась рекламная кампания за Всероссийский национальный клуб, начавшаяся с такого обращения: «Лица, объединенные русским национальным чувством, основывают в городе Санкт-Петербурге Всероссийский национальный клуб как учреждение, где могли бы сблизиться люди патриотического и народно-русского образа мыслей».

Причины необходимости такого объединения излагались: «Национальная идея в последнее время была у нас, у русских, в большом загоне. У нас чуждались своего только потому, что оно русское, только из боязни прослыть некультурным человеком. При этом открещивались и от своей истории, полной красивых геройских страниц, и от своего искусства, от богатой литературы, открещивались от всего, что должно быть дорого человеку с первых лет жизни».

Такие строки не могли не взволновать представителя созидательного народничества 60—70-х годов, пионера электротехники, боровшегося с засильем иностранного капитала в России, эмигранта, прожившего 23 года на чужбине в тоске по родине. И если о его общественной деятельности юношеской поры прямые свидетельства найдены лишь в статье М. Слобожанина о первой народнической колонии-общине, то в своем «Открытом письме гг. членам Всероссийского национального клуба» Лодыгин сам открыто выступает с народнических позиций, сожалея о сельской общине, ратуя за развитие кустарных промыслов, призывая к дружбе с народами других национальностей, мечтая о таком русском правительстве, которое «пойдет рука об руку с народом», и в конечном счете о победе добра над «темными силами» мирным путем — путем всеобщего образования народа, приобретения каждым профессии.

Вернувшись в Россию после столь долгого отсутствия, зная понаслышке о существовании в России борьбы партий и плохо разбираясь в их программах, шестидесятилетний Лодыгин по-прежнему чувствует себя представителем «созидательного» народничества, по терминологии того времени.

Поскольку клуб носил название Всероссийского национального, Лодыгин пытается по-своему разобраться в национальном вопросе и в противовес явному уклону создателей клуба в сторону великодержавного шовинизма выдвигает свою теорию — об интернационализме через национализм, о любви и уважении ко всем нациям. Говорит о необходимости свободы творчества, которой нет в России, а, на его взгляд, люди, лишенные возможности творить, заниматься любимым делом, погружаются в пьянство, кончают самоубийством.

Александр Николаевич пишет о своей любви к народу. На обвинение его в пьянстве и лени отвечает: «…я могу сказать на основании широкого опыта, положа руку на сердце, что Русский рабочий ни в коем случае не хуже Американского рабочего, если они поставлены в одинаковые условия… Говорят, что Россия пьет слишком много. Требуют, чтобы правительство отказалось от доходов от продажи водки. Мне кажется, дело не в этом. В России потребляется водки меньше, чем в других странах, но дело в том, что, когда в других странах водка употребляется как возбудительное и пищеварительное средство, в России (далее Лодыгин выделяет слова курсивом) — водка является суррогатом свободы творчества, которой большинство русских совершенно лишены… Я не говорю, что не нужно бороться с пьянством… но нужно дать потребности творчества проявляться и развиваться!»